Абби тонула в. море страсти. Ее тело жаждало освобождения, паль­цы вцепились в его черную шевелюру, торопя его, умоляя пре­кратить это сладкое мучение. Майкл был неумолим и, ощутив, как она напряглась в преддверии освобождения, стал двигать языком быстрее.
Внутри у Абби все взорвалось. По телу пробегали судоро­ги. Майкл приподнял ее, одним яростным толчком вошел в лоно и стал ритмично двигаться, Абби прижалась к нему так крепко, как могла, запрокинув голову.
– Я люблю тебя, Майкл, – сквозь слезы прошептала Абби и услышала его тихий стон, Он вошел в нее последним силь­ным толчком, излив семя в глубину тела, и рухнул на нее.
– Боже правый, как я по тебе истосковался, – прошептал он, целуя ее.
Абби подавила рыдание. Пустота, которую она ощущала в себе столько недель, исчезла. Все заполнила страстная любовь к мужу. Сердца их бились в унисон.
– Не плачь, любимая, – прошептал Майкл, приподняв­шись на локте и осторожно вытирая ей слезы.
– Я так… виновата, так виновата!
– Нет, дорогая, это я виноват.
Он улыбнулся ей и перекатился на бок.
– Я был глупцом, любимая... Мне не следовало так посту­пать с тобой. Ты не сделала ничего плохого, ничего…
– Нет, сделала, Майкл! Я с самого начала не была до кон­ца откровенна..
– Все в прошлом. Все позади. Главное, что ты сейчас здесь и больше не покинешь меня! Ведь ты обещала?
Абби медленно кивнула. Он слишком добр к ней, она это­го, не заслужила. Слезы неудержимым потоком лились из глаз.
– Давай забудем о прошлом. Останемся в Блессинг-Пар-ке, а время от времени будем ездить в Америку, чтобы твои кузины могли повидать наших детей и смастерить для них немыслимые шляпки. Мы состаримся вместе, глядя, как взрос­леют наши дети и как растут дети наших детей.
Абби намотала на палец прядь его волос.
– А если у нас не будет детей? – прошептала она.
– Тогда мы состаримся вдвоем, радуясь друг дру­гу и, конечно же, обществу Хавершемов. Кузины подарят тебе новые шляпки, и я буду на все лады расхваливать нх. Мы объездим весь мир, а ты, дорогая, будешь играть мне вечерами на скрипке. Мне так недоставало твоей музыки!
Абби теснее прижалась к нему. Его сильные руки и не­жные слова вернули ее к жизни.
– А теперь я хочу кое о чем тебя попросить, – шепнула Абби.
– Все что угодно, любовь моя, – ласково ответил он.
– Я буду играть для тебя вечерами, а ты для меня – ночами. Майкл рассмеялся, нежно целуя ее.
– Бог свидетель, ты никогда не будешь страдать от недостатка любви, – пообещал он и перекатился на спину. Теперь Абби сидела на нем верхом и медленно двигалась, возбуждая его. Он обхватил ее груди ладонями.
– Правда? А если я забеременею и стану толстой? – ус­мехнулась Абби.
– Это не имеет значения. Я подожду, пока ты родишь всех наших детей.
– А если от меня будет пахнуть собаками и овцами? Все равно будешь ждать? – смеясь спросила Абби.
Майкл поднял глаза. Абби вся сияла. Его жена, Его пре­красная жена! Он коснулся ладонью ее щеки, и она прильнула к ней. Ее фиалковые глаза светились любовью.
– Я всегда буду ждать тебя, любимая, – прошептал он.
Абби вздохнула и прижалась к нему
Эпилог

Двенадцать лет спустя
Майкл расписался на банковском счете, поданном ему Се­бастьяном. Внезапно наступившая тишина заставила его под­нять голову, перо замерло в руке. Музыка смолкла. Он отдал Себастьяну стопку бумаг и обернулся к мальчику, который выбежал на террасу.
– Папа, папа! – закричал мальчик, бросаясь в объятия отца.
– Эйдан, мальчик мой, как поживаешь? – весело спросил Майкл, подхватив сына на руки, взъерошил ему волосы, креп­ко поцеловал испустил на пол. – Ты закончил свой урок му­зыки?
Мальчик энергично кивнул.
– Мама сказала, что когда-нибудь я буду играть с оркест­ром! – гордо заявил он. Майкл сомневался, знает ли его ма­ленький сын, что такое оркестр.
– Так и будет, сынок.
У всех троих детей был ярко выраженный талант к музыке. Ему больше не приходилось воображать себе оркестр, когда Абби играла. Элайна садилась за фортепьяно, Алекса брала скрипку, и это было отличное трио. Эйдан, младший сын, по­давал еще большие надежды, чем сестры. Майкл сел и взял мальчика на колени.
– Знаешь, тетя Тори и дядя Сэм собираются к нам на ужин? – сказал он.
Мальчик нахмурился.
– У нее младенец, папа, и он все время плачет. Мама говорит, что младенцы всегда плачут, но, по-моему, я никогда так не плакал! – заявил малыш, скрестив на груди руки, и в подтверждение своих слов кивнул.
Майкл и Себастьян рассмеялись.
– Уверяю тебя, маленький принц, ты тоже плакал, – со­общил ему Майкл.
Эйдан, сморщив носик и склонив голову набок, посмот­рел на отца.
– Правда? – недоверчиво спросил он.
– Правда, – ответил Майкл и, наклонившись к его уху, прошептал: – Но не так часто, как Алекса, и не так громко, как Элайна.
– Никто не может плакать так громко, как Элайна, – ответил мальчик, закатывая глаза.
Легкие на помине, на террасу выбежали две девочки.
– Папа! – закричали они в один голос. Майкл ласково им улыбнулся. Алекса, с ее иссиня-черными волосами и прозрачными голубыми глазами, была похожа на отца. У Элайны были темные волосы матери и фиалковые гла­за. Эйдан представлял собой оригинальную смесь родитель­ских черт: у него были черные волосы отца и фиалковые глаза матери. Майкл считал всех троих самыми красивыми детьми на свете и не сомневался в объективности своей оценки. Ко­нечно, когда он сказал об этом Сэму, его добрый друг не со­гласился с ним и привел в пример собственного сына и новорожденную дочь, доказывая, что это они с Тори произве­ли на свет самых красивых отпрысков.
– Что ты делаешь, папа?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105