Но ничто из перечисленного не могло сравниться с глубоким чувством, которое Кайл питал к Констанции.
– Разве любовь не складывается из всех этих элементов?
– Да, но у меня нет слов, чтобы описать ее, – с расстановкой подтвердил Доминик. – Скажу только, что Мериэл всегда в моем сердце. Но как ни странно, когда родился Филип, я обнаружил, что в моем сердце хватает места и для него, и для Гвин, когда она появилась. Если у нас будут другие дети, я смогу любить и их.
– В отличие от меня ты создан для любви.
– Мы не такие уж разные, Кайл. Думаю, ты просто боишься дать себе волю, тебе пришлось чаще защищаться в детстве и юности. Но ты способен не только получать, но и отдавать. – Доминик нахмурился, глядя на огонь. – Неужели Констанция хотела, чтобы ты всю жизнь скорбел о ней?
– Конечно, нет! Она была удивительно великодушной женщиной, перед самой смертью она велела мне продолжать жить за нас обоих. Но я не смогу вытеснить ее из сердца, даже зная, что она не стала бы возражать.
– Вы с Констанцией долго прожили вместе. Скажи, когда вы познакомились, у тебя возникло чувство, что ты больше никогда не сможешь полюбить, если потеряешь ее?
– Не знаю. – Кайл растерялся. – Об этом я никогда не думал. Наверное, такого чувства я не испытывал.
Доминик промолчал – слова Кайла говорили сами за себя. Кайл попытался сравнить свои чувства к Трот с чувствами к Констанции в первый год знакомства, но не сумел. Когда он думал о Констанции, десять лет, прожитых вместе, заслоняла любовь, которая полыхала в его сердце перед тем, как Констанция покинула его.
И, кроме того, если верить Дому, ему не следовало сравнивать свои чувства к двум совершенно разным женщинам.
– Ты говоришь, еще слишком рано утверждать, что Трот я никогда не полюблю так, как Констанцию. Но даже если ты прав, мы забываем о желаниях самой Трот. Это она решила, что пришло время расстаться.
– Ладно, примем во внимание желания Трот. О чем она мечтает?
– Чтобы к ней относились, как к равной, – без промедления ответил Кайл. – Она опасается, что в Англии ее всегда будут считать чужой. Через неделю после прибытия в Дорнли она случайно услышала мой разговор с Рексхэмом, который не стеснялся в выражениях, и уже через полчаса уехала на север. Мне удалось уговорить ее вернуться, но этот случай убедил Трот, что на длительные отношения ей нечего рассчитывать.
– Стало быть, измученная и униженная, пусть не в прямом, а в переносном смысле, она решила расстаться с тобой. Но если она страдает, как ты, следовало бы предпринять еще одну, последнюю попытку. Любовь редко достается нам даром. Как правило, ее приходится завоевывать.
Кайл с запинкой сказал:
– Не знаю, хватит ли у меня смелости попытаться и снова потерпеть фиаско.
– Неужели это хуже, чем всю жизнь гадать, сумел бы ты стать Трот настоящим мужем или нет? Она удивительная женщина.
– Если верить тебе, каждая женщина удивительна.
– Верно. Каждый человек ни на кого не похож, но среди людей есть особенные. Такую женщину, как Трот, тебе никогда не найти.
Кайл знал это, но не считал причиной, чтобы удерживать Трот.
– Ты спрашивал о желаниях Трот. А о чем мечтаешь ты, Дом?
– Прожить еще лет пятьдесят так, как сейчас, – живо ответил Доминик. – С Мериэл, детьми и внуками, зная, что меня, как землевладельца и члена магистрата, почитают обитатели Уорфилда и Шропшира. Я деревенский сквайр до мозга костей, Кайл. Твои увлечения разнообразны, но политика может заменить их. Занявшись политикой, ты сможешь творить добро в масштабах страны.
Брат прекрасно понимал Кайла, который с юности мечтал занять свое место в палате лордов и помогать решать судьбу родины.
– Помнишь, как я пообещал тебе Брэдшоу-Мэнор, если ты пойдешь под венец с моей невестой?
– Такое я никогда не забуду. Твой безумный план изменил всю мою жизнь.
– Я все равно отдам Брэдшоу тебе. Я давно принял это решение – поместье по праву твое.
Доминик поднял брови.
– В детстве я часто думал, что это ничем не примечательное поместье тебе ни к чему, но ты был так упрям, что я даже не надеялся на то, что ты отдашь его мне. Но если ты принял решение, почему же ты не отдал Брэдшоу-Мэнор мне раньше, зачем заставил годами томиться в Лондоне?
Кайл сдержанно улыбнулся.
– Я надеялся, что ты воспользуешься свободой – например, отправишься в Китай.
Доминик рассмеялся.
– Об этом мечтал ты, а не я. Забавно думать, как долго я завидовал тому, что ты родился первым. Но повезло мне, верно? В отличие от меня ты рос под постоянным гнетом ответственности.
Рексхэм пристально следил за учебой и поведением наследника и собственноручно наказывал Кайла за малейшие провинности. Кайл научился стоически терпеть боль. А еще он гордился тем, что ему порой удается спасти Доминика от отцовского гнева. Будучи старшим сыном, Кайл считал своим долгом заступаться за младшего и никогда не пренебрегал им.
Доминик задумчиво проговорил:
– Иногда я думаю вот о чем: что было бы, родись я первым? Неужели я стал бы таким, как ты, а ты – таким, как я? И я был бы послушным сыном, а ты – бунтарем? Или разница между нами такова, что мы выросли бы такими же, как сейчас, даже если бы я родился первым?
– Понятия не имею, Дом. И если начну гадать, сегодня мне не избежать головной боли.
– Причина твоей головной боли – бренди. – Доминик поднялся и зевнул. – Пора спать. Увидимся утром.
– Спасибо, что приехал, – тихо сказал Кайл.
Доминик коснулся его плеча.
– Думая о Трот, ты только изведешься. Просто спроси самого себя, что будет лучше – жить с ней или без нее.
После ухода брата Кайл отставил графин, потеряв всякий интерес к спиртному и забвению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105