Обороняя свою свободу, Каталина инстинктивно… ударила его. Глубоко вздохнула. Господи! Она совершила то, что поклялась никогда более не делать: не поднимать руки на живое существо. Марш оторопело взглянул на нее, и Каталина вспомнила другое лицо. Мозг прокручивал назад кадры жизни. И она вновь оказалась в холодной, узкой, грязной комнате.
* * *
Злорадная усмешка сползла с лица ее мужа, и он в изумлении уставился на странную вещицу в ее руке, направленную прямо на него.
— Лиззи, — шептал он, отступая назад и цепляясь рукой за край стола.
— Больше — никогда, — прошептала она. — Я никогда больше не сделаю этого. Никогда.
Он рухнул на колени, протягивая к ней руки, и прошептал.
— Ты не можешь бросить меня, Лиззи… Никогда… Ты, маленькая шлюха…
Она попятилась назад, прочь от него. Он пополз к ней на коленях, протягивая руку, подобно стервятнику с острыми когтями. Лиззи сделала еще один шаг назад и оказалась прижатой к стене. Больше отступать было некуда. Изумление на его лице сменилось ликующей ненавистью. Еще несколько дюймов… Это все, что было у нее в запасе. Она судорожно искала путь к отступлению. Его рука уже ухватила подол ее платья, поползла по лодыжке. В отчаянии молодая женщина бросилась на своего мучителя и впилась ногтями в его лицо, оставляя на нем глубокие кровавые следы. Он грязно выругался, схватился руками за лицо и покачнулся, теряя равновесие… Потом повалился на пол, тяжестью тела вдавливая нож все глубже в грудную клетку.
* * *
Первое, что собирался сделать Марш, получив пощечину, — это вывернуть ей руку. Ему хотелось схватить и как следует потрясти ее. Если бы перед ним был мужчина, он бы так и поступил. Но неожиданно он посмотрел ей в лицо. Оно было белым как полотно. Ее глаза, прелестные, глубокие глаза, были переполнены ужасом. Кантон усомнился в том, что в этот момент Каталина помнит о его присутствии. Она находилась не с ним, была где-то далеко, и жизнь ее проходила там, а не здесь.
Злость его прошла.
— Каталина, — мягко позвал он.
Она, казалось, не слышала.
— Каталина, — попробовал он еще раз.
Женщина взглянула на него, как бы сосредотачиваясь.
— Кэт! — он говорил тихо, но настойчиво и требовательно.
Она тряхнула головой, отгоняя наваждение.
Маршу хотелось успокоить ее, но он не знал как. Боже! Двадцать лет минуло с тех пор, как он кого-то успокаивал. А может, еще больше… Когда его сестра была искусана енотом, которого девочка пыталась вызволить из капкана, Маршу пришлось убить его, потому что зверек был слишком тяжело ранен, чтобы выжить. Сестра смотрела на него как на чудовище. Для нее это потрясение осталось незаживающей раной, потому что к старшему брату девочка испытывала восхищение, близкое к поклонению. Она была уверена в том, что он не может совершить ничего не правильного или дурного. Долгие недели отцу пришлось объяснять ей, что убить искалеченного енота было милосерднее, чем оставить его жить уродом.
Сейчас Марш снова почувствовал себя чудовищем. Боже! Он никогда намеренно не причинил бы боль женщине.
Пересохшими губами он вновь позвал ее.
— Каталина! — он не просто звал, он умолял, упрашивал, и женщина очнулась, в глазах ее появился живой блеск. Губы задрожали. Каталина приходила в себя. Пока ей было нехорошо, она сидела съежившись, забившись в угол экипажа. Постепенно она распрямилась. Жизнь возвращалась к ней. Но вместе с живой реальностью в мозг проникло осознание того, что ее противник был свидетелем всего, что с ней произошло.
Экипаж остановился. Им следовало что-то сказать друг другу. Но в коляске царило молчание, усиленное невыраженными чувствами.
Марш оторвал взгляд от Каталины и открыл дверь экипажа. Он вышел наружу и глубоко вздохнул, затем протянул руку женщине. Взгляд ее замер на красном пятне, сияющем на его щеке в том самом месте, куда пришелся удар.
Неожиданно он улыбнулся, искренне, без притворства и цинизма. И Каталина чуть не растаяла от этой улыбки.
— У вас великолепный удар правой.
Каталина в смятении недоумевала, смог ли он догадаться о чем-либо по ее лицу. Воспоминание не могло длиться долго, но Кантон был человеком, который постарается извлечь выгоду из любой человеческой слабости, он, как стервятник, не упустит своего. Однако пока он этого не делал. Очевидно, не разобрался в том, что произошло.
Как бы не заметив предложенной руки, Каталина вышла из коляски. Она узнала место, куда они приехали. Это был утес, возвышающийся над океаном. Сюда она часто наведывалась одна. Внизу шумели волны, разбиваясь о камни и разлетаясь разноцветными брызгами, а потом вновь покрываясь белой пеной. Небо спокойных пастельных тонов подсвечивалось ровными лучами предзакатного солнца. Пройдет немного времени, и небо окрасится ярко-фиолетовым, багряным и золотым, и солнечные лучи на мгновение вспыхнут с такой силой, что будет больно смотреть, как небеса отражаются в море. От этой лучезарной, всеобъемлющей красоты сжималось и замирало сердце. Но Каталине не хотелось делиться этим волшебным зрелищем с Кантоном. Она ничем не желала с ним делиться. Он разрушил мир, который она создавала долгие годы. Большего она не могла ему позволить. Никогда более она не попадет в зависимость от мужчины, ни одному из них не будет доверять. Каталина не доверяла до конца даже самой себе. Она могла доверять человеку, с которым не входила в слишком близкие, тесные отношения, например Тедди или даже своему второму мужу — Бэну Эбботту. Отношения с этими людьми были лишены сильных чувств. А Кантон, несомненно, самый опасный из всех мужчин. Так же безжалостен, как и она, его магнетическая привлекательность таит в себе угрозу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111