Несмотря на слабое сожаление из-за того, что он никогда больше не увидит неизвестную девушку, Квинт вздохнул с облегчением.
Он совершенно ошибся во всех своих предположениях.
На следующее утро гвардии было приказано возвращаться во дворец пешим порядком, оставив лошадей за городом. Во дворе их встретил Отон.
– Веселье скоро начнется, мальчики! – заорал он. – Прокуратор велел вам пока глотнуть доброго римского вина, которое припрятали эти скоты. Вот оно! – Он кивнул в сторону двух огромных амфор, выставленных во двор. В них плескалось красное вино. Ясно было, что Отон уже успел основательно к нему приложиться, и его люди, рыча от удовольствия, поспешили сравняться с ним. Квинт к ним не присоединился. Ему не хотелось пить. Эти пьяные громилы ничем не напоминали тех дисциплинированных римских солдат, среди которых он служил. Конечно, с презрением подумал он, ведь Кат не военный полководец, а всего лишь гражданский чиновник.
Он взглянул на портал дворца, когда звенящий яростью женский голос воскликнул по-латыни:
– Никогда! Никогда этого не будет! Невозможно, чтобы император Нерон так оскорбил своих верных союзников!
Квинт покосился на Отона и стражников, которые продолжали толпиться вокруг амфор с вином, и толкнул тяжелую деревянную дверь.
В низком длинном зале было тесно и дымно от большого очага посередине, однако он сразу увидел группу взволнованных людей вокруг Ката и королевы Боадицеи. Эти двое стояли у огня. Боадицея возвышалась над прокуратором, окруженным своими рабами. За королевой стояли с десяток ее родичей и высокородных иценов – высоких, рыжебородых людей в рогатых шлемах и безоружных, в соответствии с римскими законами. Они казались растерянными, озабоченными, стремясь уследить за латинской речью, которой их королева так хорошо владела.
Женщины тоже были здесь, сбившись за огромным ткацким станком в углу. Квинт разглядел среди них обеих принцесс и миниатюрную девушку с каштановыми волосами.
– Как я понимаю, – тихо произнес Кат, набычившись лысой головой на Боадицею, – ты отказываешься подчиниться приказам нашего блистательного императора…
Боадицея вздрогнула, ее лицо побелело, глаза вспыхнули, и она воскликнула с гневной насмешкой:
– Приказу, чтобы я отреклась? Чтобы я подчинила свой народ и свое королевство тебе, чтобы я отдала тебе наследство моих детей и склонилась ниц, как жалкая рабыня? Да, прокуратор. Я отказываюсь! – Ага… – протянул Кат, удовлетворенно улыбаясь. Он повернулся и выкрикнул приказ Гектору-сицилийцу, главному среди рабов. Тот метнулся к двери и там столкнулся с Квинтом.
– Назад, на пост! – прошипел Гектор. – Время настало.
Квинт нахмурился, но вышел во двор, где раб передавал команду Ката Отону.
Свинячьи глазки центуриона зажглись, он встряхнул головой, чтобы разогнать винные пары.
– Стройтесь! – заорал он. – Во дворец! Не позволяйте иценам бежать, но и не убивайте без нужды!
Двести стражников вытащили мечи из ножен и ринулись вперед. Квинту пришлось присоединиться к ним. Они ворвались в зал так быстро, что ицены поначалу растерялись. Затем они принялись защищаться – в ход пошли кулаки, зубы, скамейки, кувшины, но в ответ беззащитные ицены получали удары мечами плашмя. Рубить и колоть им тоже пришлось, в чем приняли участие рабы Ката. Сам прокуратор, чтобы уберечься от схватки, влез на стол, пританцовывая от возбуждения.
Вскоре все оставшиеся в живых ицены были связаны и свалены, как дрова в углу зала, а Отон, которому удалось схватить королеву, проволок ее по полу.
– Поставь ее! – завизжал Кат. – Сейчас Боадицея узнает, как Рим наказывает тех, кто противится его мощи!
Он махнул Гектору, вбежавшему с большой черной трехвостной плетью. Отон, поставив королеву на ноги, держал, ее за локти, когда раб, хихикая, взмахивал плетью. Она свистела в воздухе, длинные хвосты, как змеи снова и снова обвивались вокруг тела Боадицеи. Ее шерстяное платье было разорвано в клочья, кровь, струившаяся по плечам, склеила золотые волосы. Она не издала ни звука, но стояла молча как камень, лицо ее посерело, как пепел, а глаза были тусклые и ужасны словно глаза мертвой.
Кричали ее дочери, и Квинт, в ярости и тоске при этих воплях, повернулся, чтобы увидеть, как два здоровенных солдата сгребли двух рыжеволосых принцесс и потащили их из зала.
Кат тоже повернулся и рассмеялся.
– Пусть себе, – сказал он. – У моих солдат в последнее время жизнь была скучная, они жаждут немного поразвлечься… Прекрати, – бросил он рабу, который опустил плеть. – Без сомнения, королева усвоила урок. Убрать ее с дороги и обыскать дворец – начните вот с этого сундука.
Пока Кат говорил, Квинт неожиданно поймал взгляд запомнившейся ему девушки. Она пыталась укрыться за ткацкие станки, и на нее надвигался коренастый солдат-франк.
Квинт одним прыжком оказался рядом с франком и свалил его на пол.
– Сюда, быстрее! – крикнул он девушке, но та только смотрела на него в немом ужасе, и он подхватил ее и вынес через дверь, что вела в боковой двор. Глотнув холодного воздуха, она принялась отчаянно сопротивляться, вцепившись ему в лицо и силясь выцарапать глаза.
– Нет! – воскликнул Квинт. – Я не причиню тебе вреда. – Он не осмеливался отпустить ее, потому что франк прогромыхал во двор вслед за ними. – Дурочка! – сердито произнес он, пока бежал с ней через двор. – Я пытаюсь тебе помочь!
Она плохо понимала его слова, но уловила их смысл. Затихла, что-то неожиданно прошептала и указала на круглое строение на высоких столбах. Это был амбар, и Квинт понял, что она имеет в виду. Он втолкнул ее туда через закрытую дверь, вскарабкался сам и втянул за собой приставную лестницу, а подоспевший франк внизу бешено ругался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64