— Вы бредите, Монтфорт! — Элинор вздохнула и без сил упала на подушки.
— Вы совсем ослабели! Сейчас я подам вам ужин!
Симон отыскал в шкафу глиняное блюдо, положил на него куропатку, разделал ее с помощью своего кинжала и поставил на табурет у кровати Элинор.
— Пахнет божественно! — восхитилась она. — Но я не силах и пальцем пошевельнуть.
— Рад служить вам, графиня! Я накормлю вас!
Он стал подносить к ее рту самые нежные кусочки птицы. Элинор внезапно ощутила волчий голод. Ведь она больше суток ничего не ела! Симон не прикасался к пище, откровенно любуясь Элинор. Его черные глаза смотрели на нее с таким откровенным обожанием, что она смутилась и потупилась.
— Ешьте же, де Монтфорт!
— Куропатка не утолит тот голод, который меня терзает! — Внезапно он наклонил голову и поцеловал ложбинку меж ее грудей.
— Как неблагородно с вашей стороны пользоваться моей беспомощностью! — Элинор отвернулась к стене, чтобы не дать ему заметить по блеску своих глаз, какие чувства, несмотря на ее слабость, пробудила в ней эта ласка.
— Боже милостивый, я вовсе не собираюсь злоупотреблять вашим болезненным состоянием! — напыщенно воскликнул он и отошел к очагу. — Выпейте-ка лучше вот это! — Он протянул ей глиняный кубок, наполненный отваром из сосновых игл. — Это придаст вам сил.
Элинор фыркнула и демонстративно отвернулась.
— Э-э-э, да вы так сильно сдали, что не сможете удержать в руках даже этот небольшой сосуд!
Элинор нехотя повернулась к нему и приняла кубок из его рук. Симон облегченно вздохнул. Ей необходимо было выпить горячей жидкости, чтобы согреться и избежать лихорадки.
— Как вам удалось найти меня? — спросила она.
— В этом мне помогла ваша рыжеволосая служанка из Одигема.
— Вот ведь скверное создание! Она наверняка подслушала мой разговор с сэром Рикардом! — возмутилась Элинор.
— Мне пришлось силой вырвать из нее эти сведения, — вступился за Бренду Симон, и Элинор почувствовала внезапный укол ревности. Неужто распутная камеристка успела соблазнить де Монтфорта? Она искоса взглянула на него, но лицо его оставалось непроницаемым.
— Почему управляющий и слуги из Одигема не пришли ко мне на помощь?
— Потому что не хотели рисковать своими шеями ради сумасбродной англичанки.
— Но вы же бросились разыскивать меня!
— Я — другое дело. Мною двигала любовь к вам.
— Вам так не терпелось опрокинуть меня на спину? — ядовито осведомилась она.
— Ну и язык у вас, миледи!
— Прежде, помнится, вам это нравилось.
— Мне нравится в вас все, дорогая, и я не удовлетворюсь легкой интрижкой. Вы должны принадлежать мне безраздельно!
— Я никогда больше не выйду замуж!
— Прежде чем отказывать соискателю вашей руки, миледи, дождитесь, чтобы он сделал вам предложение!
— Идите к черту! В соседней комнате есть кровать. Располагайтесь там! Избавьте меня от своего премерзкого присутствия!
— Я лягу там, где пожелаю! — С этими словами он постлал несколько одеял у очага и растянулся на них во всю длину.
Вскоре усталость взяла свое, и Симон задремал, подложив руки под голову. Через несколько минут он беспокойно заворочался и открыл глаза. Элинор не отрываясь смотрела на него. В глазах ее читались смятение, грусть и страх. Симон понял, какие чувства владеют ею и нежно улыбнулся сквозь подступавшую дремоту:
— Спите, дорогая Элинор. Пользуйтесь последней возможностью, чтобы выспаться вволю. Когда вы будете моей, вам станет не до сна!
27
Элинор разбудил дразнящий запах жаркого. Она открыла глаза и сладко потянулась. Симон склонился над очагом и поворачивал на вертеле освежеванного зайца, которого поймал в силок на рассвете.
— Простите, что я так заспалась. Нам надо немедленно собираться в путь, чтобы поскорее прибыть в Чипстоув.
— Вы еще слишком слабы, чтобы ехать верхом. Нам придется задержаться здесь до завтра.
— Почему это вы решаете за нас обоих? — вспылила Элинор.
— Потому что я — мужчина, а вы — женщина. Принимать решения надлежит мне. И так будет всегда!
Элинор не посмела открыто возразить ему. Она поняла, что ей придется добиваться своего другими, более изощренными способами. Она была готова к борьбе с ним, ей просто необходимо было противопоставить свое упрямство его железной воле, сво капризный и своенравный характер его упорству и твердости.
Она покорно приняла из его рук тарелку с жарким и, насытившись, мягко спросила:
— Вы позволите мне по крайней мере одеться, милорд граф?
— Разумеется, миледи! Я нагрел для вас воды. Можете помыться вот в этом корыте, —
указал он на деревянную лохань. — А я пойду нарублю еще дров, чтобы нам с вами хватило до завтрашнего утра.
— Но ведь мне не пристало находиться под одной крышей с вами столь долгое время! Что
подумают в замке?!
— Я уже сказал, что вы будете принадлежать мне, Элинор! Что подумают другие, меня не интересует. Пусть и вас это не заботит!
Он вышел из хижины, хлопнув дверью. Элинор оторвала от заячьей тушки еще один аппетитный кусок мяса и, быстро прожевав его, стала одеваться. На спинке стула висели ее шелковые чулки, которые — Элинор точно это помнила — она перед выездом на охоту поменяла на теплые, шерстяные, сушившиеся сейчас у очага. Что за чудеса? Неужели это Симон принес их сюда? Зачем? Недолго думая, она натянула их на ноги и, заслышав в сенях его шаги, быстро надела платье, юркнула под одеяло и притворилась спящей.
Симон наполнил принесенными поленьями ящик для дров. От его промокшей одежды по комнате распространился запах сырости. Он подошел к очагу и стал раздеваться. Элинор исподтишка наблюдала за ним сквозь полуопущенные ресницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110