По ее телу прошла дрожь. Это были всего лишь слова – и, тем не менее, она снова почувствовала пламя в лоне.
– Прекрати этот разговор, – неуверенно проговорила она.
– Нет. Я сейчас хочу описать тебе, как мы будем снимать друг с друга одежду. Мы начнем с моего галстука, потому что я хочу ощутить, как твои губы целуют мне шею. Затем…
Музыканты на балконе заиграли вальс. Их вальс.
– Если ты станешь продолжать в таком духе во время нашего танца, я упаду в обморок, – проговорила она, пока он вел ее к центру зала.
– Сомневаюсь в этом, – возразил Коннолл с лукавой улыбкой, – но как знаешь. – Положив руку ей на талию, он закружил ее в вальсе.
Эванджелина уже и раньше заметила, что он был искусным танцором, но сейчас, когда у нее была возможность сравнивать, она могла бы сказать, что он танцевал так же великолепно, как и занимался любовью. И это был вполне справедливый комплимент, сказала она себе.
– Пенни за то, чтобы узнать, о чем ты думаешь, – пробормотал он, привлекая ее к себе ближе, чем того требовали приличия.
– Я просто думала о твоих умениях, – призналась она, чувствуя, как заполыхали сначала щеки, а затем и все тело.
– И каков уровень моих умений, смею я спросить?
– Если бы ты был студентом, я поставила бы тебя во главе списка в твоем классе.
Он снова засмеялся. Ей нравились звуки этого веселого смеха, лишенного сарказма, которого было немало в его речи.
– Я просто скажу спасибо и верну тебе, в свою очередь, комплимент.
– Ты обещал, что расскажешь мне о Франции, – сказала Джилли, делая вид, что его комплимент не столь уж ее порадовал.
– Обещал. Очень хорошо. Ты предпочитаешь задавать мне вопросы или я расскажу тебе всю историю?
– Всю историю, если можно.
– Позволь мне прежде сказать, что я хотел бы, чтобы ты никому об этом не рассказывала, – сказал он, глядя ей в глаза.
Она кивнула:
– Обещаю. Коннолл улыбнулся:
– Спасибо. Я собираю произведения искусства. В большинстве своем это картины, но есть также и скульптуры. Обычно я очень разборчив, приобретаю одну или две работы в год. Однако в начале этого года один из моих людей сообщил мне, что на его студию в Париже нагрянули люди Бонапарта и продали ему картины по цене гораздо ниже их стоимости за наличные.
– Наличные. Разве это не обычно…
– Бонапарту нужны были наличные для покупки оружия. До меня дошли также слухи, что Веллингтон начал засылать шпионов, чтобы уничтожить ценные картины и лишить Бонапарта возможности укрепить свое положение во Франции. И тогда я отправился в Париж и приобрел около шестидесяти картин у различных художников и даже в музеях. Я не хотел, чтобы они были уничтожены или потеряны для истории.
– Шестьдесят полотен? – переспросила Эванджелина.
– Я бы приобрел и больше, но за мной шли по пятам люди Бонапарта. Я не хотел, чтобы меня сочли предателем или идиотом дворянином, которого нужно с помощью выкупа вызволять в Англию, поэтому я упаковал десять ящиков и ускользнул домой.
Что-то подсказывало ей, что он опускает добрую порцию опасных приключений и интриг, случившихся при этом, но она была согласна, что бальный зал Хаулеттов – не самое удобное место для того, чтобы подробно говорить о подобных вещах.
– И где они сейчас? Я имею в виду картины.
– Большинство ютится в залах моего Аддисон-Хауса. Лорд Айви предлагал мне, чтобы я одолжил их Британскому музею, и, может быть, я это проделаю с наиболее известными картинами. Они заслуживают того, чтобы их видели, в особенности с учетом того, что я пытался спасти их от гибели и безвестности.
– Я хотела бы посмотреть эти картины, – сказала Эванджелина.
– Потому что ты не веришь мне? – Он вскинул бровь.
– Потому что я люблю искусство, – усмехнулась Эванджелина.
– Для меня будет большим удовольствием показать их тебе.
Ей нравилось, как он смотрел на нее, нравились веселость и интерес в его взгляде. Редмонд и Дэпни тратили столько времени на поклоны и расшаркивания перед ней, что она даже точно не знала, какого цвета у них глаза.
– Лорд Айви твой друг, – сказала она тихо, – но ты и леди Эпплгейт были…
– Айви не знал… не знает, и это было до того, как они познакомились друг с другом, – перебил он Эванджелину. – И должен сказать откровенно, я более заинтересован в сохранении дружбы, чем в продолжении или возобновлении каких-либо отношений с Дейзи. – Он улыбнулся. – Должен сказать, что за последние несколько дней я благодарен Дейзи за то, что она нашла кого-то другого.
– А ты нашел?
Его улыбка смягчилась.
– Да, нашел.
Вальс закончился раньше, чем она оказалась к этому готова, и Коннолл снова положил ее руку на свою.
– Я думаю, нам требуется глоток свежего воздуха, – шепнул он, касаясь губами ее уха.
Она почувствовала, что у нее прерывается дыхание.
– Я не…
Чья-то рука схватила его свободную руку и резко потянула к себе, так что они оба едва не потеряли равновесие.
– Держитесь на подобающем расстоянии от моей дочери, сэр, – прошипел голос ее матери. – Я не хочу, чтобы она подверглась осуждению общества.
Коннолл выпрямился:
– Эванджелина и я обсуждали вопрос, в какое время я подам свой фаэтон завтра для нашей прогулки в парке. В десять часов, Джилли?
Выражение его лица оставалось веселым, но его голубые глаза казались холоднее льда. Эванджелина сглотнула, переведя взгляд с него на мать. Она никогда не видела такого Коннолла раньше, и, несмотря на то, что его самоуверенность и надменность противоречили тому, что она хотела бы видеть в мужчине, она была поражена тем фактом, что ей это понравилось.
– Десять часов будет в самый раз, – услышала она свой голос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90