Когда писал я вам с последней почтой, мне и в голову не приходило, что так скоро захочу тревожить вас снова, но чувства, переполняющие мое сердце, переливаются через край; тем не менее нахожусь я в таком смятении, что вы не найдете в этом послании ни порядка, ни связного изложения.
Сегодня мы едва не лишились достойного Мэтью Брамбла, жизнь которого висела на волоске по вине несчастного случая, который я попытаюсь описать.
Дабы выехать на почтовую дорогу, мы должны были переправиться через реку, и те, что были верхом, совершили переправу без труда, не подвергаясь никакой опасности. Но накануне и сегодня утром лил сильный дождь, и скопилось столько воды, что мельничную плотину прорвало как раз в тот миг, когда карету перевозили пониже запруды. Вода хлынула с такою силой, что карета сначала поплыла, а потом опрокинулась на самой середине потока. Лисмахаго, я и двое слуг в одно мгновение спешились и кинулись в реку, чтобы оказать посильную помощь. Тетушке нашей, мисс Табите, посчастливилось; она очутилась поверх всех в опрокинувшейся карете и уже до половины высунулась из окошка, когда подоспел ее возлюбленный и высвободил ее оттуда. Но то ли он поскользнулся, то ли ноша оказалась слишком тяжела, только оба они, сжимая друг друга в объятиях, пошли ко дну. Несколько раз он пытался приподняться и вырваться из ее объятий, но она висела у него на шее, как жернов (неплохая эмблема супружеской жизни), и, если бы мой слуга не показал себя надежным помощником, по всей вероятности, сия влюбленная чета отправилась бы рука об руку в страну теней.
Что до меня, то я был слишком озабочен другим, чтобы уделять внимание их бедственному положению. Я схватил за волосы мою сестру и, вытащив ее на берег, опомнился и увидел, что дядюшки моего еще не видать. Снова бросившись в реку, я наткнулся на Клинкера, волочившего к берегу мисс Дженкинс, которая со своими растрепанными волосами похожа была на русалку. Но когда я спросил Хамфри, спасен ли его хозяин, он немедля отпихнул ее от себя, и несдобровать бы ей, если бы не подоспел на помощь мельник.
Клинкер же с быстротою молнии кинулся к карете, уже наполнившейся к тому времени водой, нырнул в нее и извлек бедного сквайра, не подававшего никаких признаков жизни.
Не в силах я описать, какие чувства овладели мною при этом горестном зрелище. Такую печаль невозможно изобразить словами! Верный Клинкер взял его на руки, как полугодовалого младенца, и, жалобно завывая, понес к берегу, я же следовал за ним, не помня себя от ужаса и горя.
Когда положили его на траву и стали переворачивать с боку на бок, изо рта у него хлынула вода, потом он открыл глаза и испустил глубокий вздох. Заметив эти признаки жизни, Клинкер тотчас «перетянул ему руку подвязкой и, достав нож для кровопускания, пустил ему кровь, как опытный коновал. Сначала показалось только несколько капель, но немного погодя, когда согрели руку, кровь потекла струйкой, и дядюшка пробормотал какие-то невнятные слова, показавшиеся мне сладчайшими звуками.
Неподалеку находился деревенский трактир, хозяин которого вместе со своими домочадцами прибежал к тому времени на помощь. Туда перенесли моего дядюшку, раздели и уложили в постель, окутав теплыми одеялами; но, видно, потревожили его слишком рано, потому что он снова потерял сознание и лежал без чувств и недвижимый, несмотря на все старания Клинкера и трактирщика, которые непрерывно смачивали ему виски венгерской водой и подносили к носу флакон с нюхательной солью.
Наслышавшись о целебном действии соли в подобных случаях, я приказал насыпать под его тело и под голову всю соль, какая нашлась в доме, и то ли это средство возымело действие, то ли сама природа пришла на помощь, но не прошло и четверти часа, как дыхание его стало ровным, и вскоре он опамятовался к невыразимой радости всех присутствующих. Что до Клинкера, то он чуть не рехнулся. Он смеялся, плакал, приплясывал с таким дурацким видом, что трактирщик весьма благоразумно выпроводил его из комнаты.
Дядюшка, видя льющуюся с меня воду, припомнил все происшествие и спросил, все ли спаслись. Получив утвердительный ответ, он попросил меня переодеться в сухое платье и, выпив глоток теплого вина, пожелал, чтобы его оставили одного отдохнуть.
Прежде чем пойти переодеться, я осведомился об остальных членах семейства. Оказалось, что мисс Табита все еще не пришла в себя от испуга и в изобилии извергает воду, проглоченную ею. Ее поддерживал лейтенант в развившемся парике, с которого капала вода, такой тощий и мокрый, что был он похож на бога Таммуза, только без осоки, обнимающего Изиду в то время, как та извергает содержимое желудка в его урну. Тут же присутствовала мисс Дженкинс в широкой ночной рубашке, без чепца и косынки; была она не более compos mentis , чем ее хозяйка, и, прислуживая ей, суетилась без толку, так что с ними обеими нашему Лисмахаго надлежало вооружиться всем своим философическим спокойствием.
Что касается до Лидди, то, казалось, бедная девушка лишилась рассудка. Добрая хозяйка дома переодела ее и уложила в постель, но бедняжке запала в голову мысль, что дядюшка ее погиб, и она безутешно рыдала и ни малейшего внимания не обращала на мои клятвы, что он цел и невредим.
Услышав шум и узнав о ее опасениях, мистер Брамбл пожелал, чтобы ее привели к нему в спальню; когда я передал сие, она бросилась туда полунагая, с безумным лицом. При виде сидящего в постели сквайра она кинулась к нему, обвила руками его шею и душераздирающим голосом воскликнула:
— Вы ли это… это вы, дядюшка?.. Дорогой мой дядюшка!.. Лучший мой друг!.. Отец мой!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149