Лайон чувствовал, что вступил на опасную тропу. Из троих, которым он доверял безоговорочно, остался в живых только один.
По крайней мере, будем надеяться, что Мэдден еще жив.
Догнав Жасмин, Лайон снова поднял голову. Он увидел, что самолет удаляется. Сколько нужно времени, чтобы собрать вещи и исчезнуть? Успеют ли они?
А если и успеют, будет ли от этого толк?
Солнце вынырнуло из-за гряды облаков, превратив волосы Жасмин в расплавленное золото. На миг Лайон забыл об опасности; протянув руку, он коснулся буйно вьющихся кудрей. В ней столько тепла, думал он. Столько жизни. Столько… всего, чего ему так не хватает!
Он все еще мысленно перечислял причины, по которым не должен к ней прикасаться, когда в небе вновь появилось темное пятнышко. Самолет направлялся на север.
— Смотри, он нас заметил! — И, размахивая руками над головой, она помчалась вниз по течению ручья.
— Черт побери. Жасмин, вернись!
Она удивленно обернулась — и в этот миг он налетел на нее, и оба грохнулись в грязь, Жасмин внизу, Лайон — на ней. Несколько секунд она молча смотрела на него, открыв рот и глотая воздух, пока наконец не вымолвила:
— Ты что, убить меня хочешь?
— А ты хочешь, чтобы нас обоих прикончили? взревел он в ответ.
Жасмин свирепо уставилась на него.
— Что ты себе вообразил? Думаешь, это браконьеры? Охотники за слоновой костью? Проснись, Лайон!
Лицо его было забрызгано грязью. Сейчас он чертовски напоминал героя боевика — мрачного мускулистого коммандос в маскировочной раскраске, который пробирается по джунглям с флягой на поясе и с автоматом наперевес.
— Я три раза прокричал, чтобы ты шла в палатку! — Голос его вибрировал от напряжения. Аквамариновые глаза стали почти черными.
Только сейчас Жасмин заметила, что на нем ничего нет. Он лежит на ней абсолютно голый.
Она попыталась воззвать к здравому смыслу:
— Чего ты ожидал? Что я буду сидеть сложа руки и пропущу шанс вернуться к цивилизации?
— Не терпится домой? Так убирайся ко всем чертям! — прорычал он, голый, грязный, злой как черт.
— Ах, тебя это удивляет? Представь себе, я не получаю неземного наслаждения от холода, сырости и сидения по уши в грязи! Кто затащил меня на это чертово болото? Ты! Почему я здесь застряла? Из-за тебя! Ты не оставил мне выбора!
— Вот как?
— Конечно! — По крайней мере, так ей казалось. Наверно, Жасмин следовало бы быть понастойчивее. Ведь оба они знали, что она вправе сесть в лодку и уплыть, а потом прислать ее с кем-нибудь обратно.
— Жасмин!
— Что?
— Мне холодно.
Не правда. Он весь горел. Сквозь тонкий слой хлопка Жасмин чувствовала, как пылает его тело, и в ней пробуждался ответный огонь. Ни утренняя сырость, ни туман, ни холодная грязь не в силах были охладить их желание.
Смех, да и только! Однако ей вовсе не хотелось смеяться.
— Тебе лучше одеться. Представь, что будет с пилотом, если он случайно глянет вниз!
— Не уверен, что смогу встать.
— Давай я помогу.
Она заворочалась, пытаясь выбраться из-под него. Лайон почувствовал, что краснеет, и уже готов был попросить ее закрыть глаза. Господи боже, он смущается! Когда, интересно, он в последний раз смущался? Наверно, в четыре года, когда обмочил штанишки в супермаркете.
Разумеется, она понимает, что с ним происходит! Ведь и с ней самой творится то же самое! Проклятие, как он додумался залезть к ней в спальный мешок? Надо же было совершить такую глупость! Лайон не часто совершал ошибки. При его роде занятий ошибка может стоить жизни.
Эта глупость не угрожает жизни, но вот осложнить ее может изрядно. Хуже всего то, что он уже готов совершить следующую ошибку. Может быть, величайшую ошибку за все свои годы. Лежа в грязи, подставив голую спину взгляду любого, кому вздумается пролететь над болотом, он понял, что умрет, если сейчас же этого не сделает.
И поцеловал ее. Страстно и жадно впился в ее губы. Теперь он не ждал, не играл, не щадил — он брал все без остатка, зная, что у них нет времени на игры.
— Пойдем, — прошептал он и поднялся одним точным движением, которое немало удивило бы Жасмин, если бы он дал ей время подумать.
Самолет сделал еще один круг у них над головами. Будем надеяться, что они не вооружены, подумал Лайон. Если не так, то я уже покойник.
Самолет пролетел над ними в последний раз и скрылся. Это значит, сказал себе Лайон, что надежда есть. Точнее, есть предлог для того, чтобы забыть о своей безопасности. Он сам не верил в то, что делает, — однако делал. Они с Жасмин уже залезали в палатку. В здравом уме и твердой памяти, как говорят юристы.
Она была вся в грязи. Он — тоже. Жасмин измазала себе спину, Лайон — ладони и колени. Но они не думали о грязи. Откровенно говоря, ни один из них в тот момент не был способен думать.
В палатке пахло дождем и мокрыми листьями. Лайон вздрогнул, раздираемый противоположными чувствами: одна десятая его рассудка еще вела безнадежную борьбу с желанием, но девять десятых уже сдались.
Но нет, он не станет бросаться на нее, как зверь. Он не мужлан и не насильник. Он сделает так, что она запомнит это утро на всю жизнь.
Пусть даже промедление его убьет.
— Тише, тише! — пробормотал он, укладывая ее на спальный мешок. Ему хотелось сорвать с нее одежду, но Лайон заставил себя двигаться медленно. Расстегнул ей рубашку и отодвинулся, любуясь небольшой грудью с коралловыми сосками.
Он не ошибся: кожа ее нежнее розового бутона, белее магнолии, прекраснее… но тут он остановился, не в силах подобрать сравнение. Что поделать — Лайон не был поэтом.
Она протянула руку и коснулась шрама у него под правым глазом, полученного в перестрелке много лет назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38