— Хо-хо, — сказал он и, погрузившись в задумчивость, закрыл глаза (левый из которых был обведен красивой желтой каемкой). — Очередной шедевр? Слышишь, Адольф?
Из-под машины появилось уже основательно перепачканное лицо пана Адольфа.
— Не слышу, дорогие мои, — вежливо, но с нескрываемым отвращением сказал он. — Не слышу и не желаю слышать, пока не исправлю вашу колымагу. В настоящий момент меня ничто, кроме троса, не интересует. Ясно?
Панна Эвита состроила мину обиженной маленькой девочки.
— Гадкий Долецек! — надулась она. — Неузели Эвитоцка тебя тозе не интересует?
— Очень интересует! — с яростью воскликнул «Долецек» и скрылся под машиной, что почему-то развеселило пана Краличека.
— Хе-хе, — засмеялся он. — Ну и ну! Долечек не интересуется шедеврами искусства! Дожили!
В конце концов было решено, что панна Эвита и супруги Краличек после обеда посетят часовню.
Пан Краличек противно захихикал.
— Обожаю смотреть на большие деньги, — заявил он. — Даже если это всего-навсего раскрашенная доска.
— Ендрусь! — строго одернула его пани Краличек и любезно попрощалась с милыми гостями, пожелав им приятного аппетита.
Обед был очень вкусный. В субботу дежурили родители, но на этот раз мама освободила отца от кухонных обязанностей, взяв с него расписку, что в следующую субботу он освободит ее.
Впрочем, отец в тот день был в таком настроении, что готов был много чего наобещать. Он уже точно знал, что самое позднее к рассвету закончит свою работу, и тогда наконец и у него начнется отпуск.
Хорошее, а быть может, даже прекрасное настроение отца проявилось в том, что он запел — к шумному неудовольствию домочадцев, — однако немедленно принес официальные извинения.
Обед, как обычно, начался ровно в два. Поскольку мама предпочитала французскую кухню, были поданы бульон с пирожками, ризотто с курицей и целых три разных салата, в том числе фруктовый. Все буквально таяло во рту: хотя мама терпеть не могла готовить, если ничего другого не оставалось, делала это превосходно. Так что все (не говоря уж о Пацулке, мысленно назвавшем обед поэмой в стиле Превера) на время обеда забыли о делах, требовавших обдумывания, обдумывания и еще раз обдумывания. А отец по собственному желанию рассказал целых три анекдота — два довольно новых и один довольно смешной.
За десертом (груши в шоколадном соусе и фруктовый салат!) отец мечтательно спросил:
— А завтра? Что будет на обед завтра?
— Как что? — удивилась Ика. — Неужели не знаешь?
— Ты же сам давным-давно решил, — напомнила мама, а за столом раздалось хмыканье, покашливанье и сдавленные смешки.
— Я? — удивился отец. — Я что-то решил?
Пацулке доставил такое удовольствие субботний обед и так радовали достигнутые им за последние сутки успехи в поисках циничного преступника, что он даже глазом не моргнул. Отлично понимая, о чем идет речь, он не только не помрачнел, а, наоборот, еще больше повеселел. Потом вытащил из кармана недоваренного пеликана, поставил его на стол, и… все так и подпрыгнули.
— Ох, мне нехорошо! — воскликнула мама, хватаясь за сердце.
— Не бойся, это всего лишь пеликан! — засмеялась Ика.
— Знаю! — закричал отец. — Вспомнил!
Ибо в тот самый момент, когда Пацулка громко заскрипел противным голосом старого пеликана, в памяти отца возникли определенные ассоциации.
— Вспомнил! — повторил отец, перекрикивая всех. — Пацулка! Завтра у нас к обеду Пацулка!
И с серьезным видом постучал ножом по тарелке.
— Попрошу тишины, — сказал он. — Этот вопрос надо еще хорошенько обдумать и обсудить. Мало знать, кого мы съедим.
— Я сейчас вернусь, — сказала мама, вышла и действительно мгновенно вернулась с толстой книгой под мышкой.
— Повторяю: мало знать, кого мы съедим, — сурово произнес отец. — Необходимо решить, как и в каком виде он будет съеден.
— Ну, — выразил свое одобрение Пацулка.
— Чего хихикаете? — якобы рассердился отец. — Не вижу ничего смешного. Положение чрезвычайно серьезное. Я не желаю слышать никаких смешков и видеть, как из носов вылетают брызги компота. Не забывайте — завтра нас ждет колоссальная утрата: из жизни во цвете лет уйдет наш дорогой друг, человек выдающегося таланта. И нечего хихикать — вам бы следовало, подумав о его печальной участи, прослезиться!
И смахнул с ресниц невидимую слезу. Правда, довольно быстро утешился.
— Кроме того, — уже веселее продолжал он, — серьезность положения усугубляется тем, что столь изысканное блюдо ни в коем случае нельзя загубить. Сам Пацулка нам бы этого ни за что не простил. Я прав?
— Ну, — живо подтвердил Пацулка, и в глазах у него блеснуло непритворное любопытство.
Все поняли, что пора кончать с глупыми шуточками. Разговор и впрямь принял серьезный оборот. Предстояла увлекательнейшая дискуссия.
Каждому, даже ничем не примечательному человеку интересно услышать мнение о себе других. А что уж говорить о человеке незаурядном и талантливом! Поэтому Пацулку чрезвычайно заинтересовало, какие гарниры и приправы, а также способы приготовления предложат его друзья.
— Прошу слова, — сказала мама. — У меня есть поваренная книга, в которой можно найти много полезного. Но прежде необходимо решить, к какому виду дичи, домашней птицы или рыбы принадлежит наш дорогой Пацулка.
— Верно! — воскликнул отец. — Совершенно правильно! Это нужно решить голосованием. Итак, первый пункт: можно ли причислить Пацулку к рыбам? Кто «за»?
Поднялась только одна рука — Влодека.
— Обоснование? — спросил отец.
— Нем как рыба — прерывающимся голосом произнес Влодек и полез под стол, чтобы там насмеяться вволю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76