Отличный шоколад, мягкий, свежий, таял на языке. Какой-то привкус все же присутствовал, может быть, ликер, добавленный к темному шоколаду и миндальным орехам. Она проглотила трюфель и сразу почувствовала себя лучше.
Де Бирс нахмурился.
— Кто же это делает такое?
— Хороши, правда? Хотите еще?
— Необычный вкус.
Мэри кивнула и потянулась за коробкой. На языке осталось ощущение слабого жжения. Сердце вдруг застучало, к щекам прилила кровь. Машина начала кружиться, и она ухватилась за панель, чтобы не упасть.
Сидевший рядом де Бирс тяжело задышал. Лицо его стало покрываться потом. Темные зрачки расширились, сделались огромными.
— Господи, да что же такое они в них кладут?
Мэри попыталась ответить, но горло перехватило, внутри разгорался огонь. Она почувствовала, как по лбу побежали струйки пота, а потом — о Боже! — на губах показалась пена. Почему? Как? Плохо. Плохо. Как кружится голова.
— Жарко, — прошептала она. — Мне жарко… Мэри нащупала ручку… повернула. Дверца распахнулась,
И там стоял он. «Нет!» — вскрикнула она, но слово осталось в голове, вместо того чтобы слететь с облепленных слюной и пеной губ. Она попыталась махнуть рукой.
«Ты не должен быть здесь. Он увидит тебя, а я уже съела конфету. Еще час, и мы будем вместе. Ты поцелуешь меня, и боль пройдет. Я снова стану красивой. Самой красивой. Пожалуйста…»
Однако ее любовник остался на месте и смотрел на Мэри как-то странно. Как будто никогда прежде не видел. Как будто никогда не держал в объятиях. Не шептал сладких слов ободрения и поддержки. На его губах стыла ледяная усмешка. А волосы? Что случилось с его густыми темными волосами?
Мэри снова попыталась заговорить, но не смогла даже вздохнуть.
— Помоги, — прохрипела она, протягивая к нему руку. — Помоги.
Он смотрел не на нее, и Мэри тоже повернулась. Фил де Бирс лежал на рулевом колесе, шаря под сиденьем правой рукой и глядя в зеркало, в котором отражался ее любимый.
— Мин… — пробормотал детектив. — Вот идиот… Надо было… Миндаль…
Он вытащил руку из-под сиденья, и Мэри увидела… пистолет. Де Бирс поднял дрожащую руку.
«Нет!» — попыталась крикнуть Мэри, но у нее ничего не получилось. «Нет. Беги. Уходи». Во рту оставалось все так же тепло, а горло обжигало огнем, и машина все вертелась, вертелась, вертелась… Никогда еще ей не было так больно.
«Помоги мне. Помоги мне».
Фил де Бирс ни как не мог опустить предохранитель. Пальцы не слушались. Рука дрожала. Потом начала опускаться…
Мэри по-прежнему смотрела на него, и наконец их глаза встретились. Смешно, у него было такое выражение, словно он как-то подвел ее. В горле у детектива хрипело, булькало… Глаза закатились. Он навалился на руль уже всем весом, пистолет выпал из безвольных пальцев, а изо рта потекла белая пена.
Мэри все смотрела и смотрела на пистолет. И…
Машина кружилась…
«Жарко. Нечем дышать. Как бьется сердце. — Она положила руки на живот. — Миндаль, миндаль, при чем здесь миндаль? Жарко. Тушь растекается. Не смотри на меня. Не смотри…»
Откинувшись на спинку сиденья, Мэри подняла голову и посмотрела на любовника. Он выглядел непривычно, странно, с этими редеющими волосами… И просто стоял, глядя на нее и даже не пытаясь помочь.
— Скоро все кончится. — Он взглянул на часы. — Еще шестьдесят секунд. Не больше. Признаться, не ожидал, что ты протянешь так долго. Впрочем, каждый реагирует по-своему.
«Миндаль, миндаль, миндаль…»
— Ох, я, наверное, забыл сказать, когда говорил с тобой по телефону… Знаешь, я передумал. Насчет слабительного. И ввел вместо него по сто пятьдесят миллиграммов синильной кислоты. В каждую конфету. Согласен, вкус немного резковат, но зато как быстро действует.
Ее губы шевельнулись. Он наклонился ниже, чтобы услышать последние слова умирающей.
— Ты молишься? Молишься? О, Мэри Маргарет Олсен, неужели вы забыли? Вы же предали свою лучшую подругу. Бог не желает иметь ничего общего с такими, как вы.
Мужчина выпрямился и на фоне сияющего солнца стал похож на ангела мести.
Последняя мысль. Тело начали сотрясать конвульсии, легкие вспыхнули от недостатка воздуха, но в ней еще жила последняя мысль.
— Твой… — прошептала она, — твой… Он нахмурился. Посмотрел на лежащие на животе руки, и глаза расширились от удивления.
— Нет, нет, нет…
— Твой… — в последний раз прошептала Мэри. А потом ее глаза закатились.
Мужчина прыгнул к машине. Вытащил Мэри из кабины. Положил на горячий асфальт. Потряс за плечи. Ударил по лицу.
— Очнись! Очнись, черт бы тебя побрал! Что ты со мной делаешь!
Руки Мэри безжизненно упали на дорогу. Пульса не было, сердце молчало. Смерть от цианида ужасна, но, как он и обещал, приходит быстро. Мужчина смотрел на ее едва заметно округлившийся живот. Сегодня она наверняка сказала бы ему об этом. Сегодня, когда они бы наконец встретились. Она бы заглянула ему в глаза, робко и доверчиво, ожидая внимания и поддержки, и сказала… И тогда бы он почувствовал…
После стольких лет одиночества, после десятилетий без семьи…
— Сукин сын, — прошептал он. И уже громче: — Сукин сын. Пирс Куинси! Посмотри, что ты заставил меня сделать! Ты заплатишь за это. Заплатишь! Сейчас! Прямо сейчас!
32

Портленд, штат Орегон
В четвертый раз за последние два часа Кимберли перечитывала досье Санчеса. Длинные пряди торопливо собранных в пучок волос то и дело падали на глаза, и она раздраженно отбрасывала их назад. Теперь, когда номер остался целиком в ее распоряжении, надо было бы принять душ, но Кимберли никак не могла оторваться от документов. Инстинкт подсказывал — здесь что-то есть. Она соглашалась с отцом в том, что его личный разговор с Санчесом произошел в общем-то случайно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108