городского” костюма типа того, что носил де Бельмон.Нарядился он богато, но то, что было на нем, нисколько не походило на одеяние светского кавалера. Надел светлые лосины до колен, красные сапоги из тонкой козлиной кожи, снежно-белую сорочку фламандского полотна. Бедра опоясал широким красным атласным кушаком, за которым торчал пистолет, а на плечи набросил короткий камзол бордового бархата с брильянтовыми пуговицами, расшитый золотом и украшенный собольим воротником. Дополняла все это соболья шапка с атласным шлыком и пучком перьев, приколотых драгоценным аграфом с тремя рубинами. Бельмон должен был признать, что в этом колоритном костюме Ян выглядит слишком оригинально на лодонский вкус, но тем не менее весьма представительно.Он увидел его издалека, следуя в свите королевы, и дружески кивнул. Мартен стоял в одном ряду с прославленными мореходами, среди которых были такие знаменистости, как Ричард, Уильям и Ян Хоукинсы, или Мартин Фробишер, и отнюдь не казался оробевшим.Сэр Уолтер Рэйли, один из фаворитов королевы, сам моряк до мозга костей, обратил на него внимание, и Бельмон поспешил объяснить ему, что этот необычный молодой человек-личный друг Френсиса Дрейка. Но Рейли воспринял эту информацию с небрежным кивком и презрительной усмешкой. Он не симпатизировал ни Дрейку, ни его приятелям. а Бельмон вовсе не рассчитывал на его поддержку. Он вообще считал, что ещё не наступил подходящий момент, чтобы заинтересовать королеву особой Мартена: Елизавете предстояло посвятить своего адмирала в рыцари и сейчас это занимало все её мысли.Она неторопливо шла по палубе, ступая по расстеленным коврам, в конце которых на возвышении вздымался багряный бархатный балдахин и стояло приготовленное для неё кресло. Не села. Любила стоять, даже когда принимала послов и проводила совещания со своими министрами и советниками. Обернулась, и свита расступилась перед ней в обе стороны, так что только теперь Мартен её увидел. Была она женщиной за сорок, среднего роста, со следами былой красоты. Фигура её, роскошно наряженная в широченное платье, поддерживаемое сзади целой системой эластичных обручей, задрапированная золотыми кружевами и рюшами, увенчанная жесткими брыжжами у шеи, производила впечатление странное, но величественное. Он бы сказал-божество из языческого святилища низошло среди смертных; божество, полное зловещего величия и тем не менее полное жизни.Мартен видел её впервые, хотя слышал немало. В портовых трактирах под аккомпанемент лютни пели в её честь преувеличенные мадригалы; подчас кровавых цирковых зрелищ, когда огромные британские псы боролись с волком или медведем, изысканные джентльмены с ухоженными длинными волосами, с колечками в ушах, в голос рассказывали скандальные сплетни о её любовниках, выражали восхищение её отвагой и ловкостью на охоте, обсуждали её речи перед послами или в парламенте; от её имени отрезали уши тем, кто посмел высказаться против властей и тем, кого подозревали в симпатии к врагам монархии, и происходило это под поучения судей и смех зевак. За неё молились в соборах и проклинали за скупость.Были такие, кто утверждал, что ею овладела целая стая демонов, но огромное большинство обожало дочь Генриха YIII, которая взрывалась от гнева, плевалась, стучала кулаком по столу, хохотала во все горло, торговалась как перекупщица, водила за нос могучих владык, то изводя их надеждой на женитьбу, то грозя войной, и все-таки поддерживая непрерывный многолетний мир.Ее неслыханная энергия и жизнелюбие вызывали удивление подданных. Вокруг этой жесткой, отчаянной женщины с мужским умом и великим дипломатическим талантом сложилась легенда, покорившая сердца простых людей. Ей прощали любовные похождения и вероломство, славили её образованность, отвагу и деловые качества; никакую хвалу она не считала чрезмерной; а удача и везение всюду сопровождали её.Мартен, глядя на нее, не был разочарован. Нет, она не была красива-это правда. Над бледным лицом с острыми чертами и крупным носом вздымалась высокая пирамида выкрашенных в рыжий цвет волос, меж накрашенных увядших губ показывались длинные, кривые, почерневшие зубы, а синие глаза, глубоко посаженные и в то же время чуть вылупленные, бросали быстрые острые взгляды. Но какой-то неуловимый нимб славы, казалось, окружал эту стареющую женщину в фантастическом наряде, с фигурой чуть сутуловатой, но стройной и полной величия.Когда Френсис Дрейк, одетый в золоченую кирасу, из-под которой у шеи вздымалась волна кружев, подошел к ней и упал на одно колено, королева начала говорить. Голос у неё был резким, высоким, чуть хрипловатым, но слова текли плавно и царственно, чуть подчеркнутые местами изящным жестом, тут и там украшенные изысканно латинской или греческой цитатой. Елизавета благодарила своего адмирала за дары, восхваляла его воинский дух и отвагу, выражала признание его заслуг. Наконец, приняв легкий меч, который ей подал Уильям Сесиль лорд Баркли, произнесла надлежащие слова возведения в рыцарское достоинство и коснулась клинком плеча Дрейка, а потом подала руку для поцелуя.На этом официальная часть торжества и закончилась. Языческая богиня сошла с возвышения, начала грубовато шутить то с тем, то с другим, выпила бокал вина, за ним другой, с аппетитом обглодала куриное крылышко, с улыбкой выслушала комплимент какого-то прекрасно сложенного юноши и, возбужденная его красотой, легонько ущипнула его за щеку. Наконец снизошла к просьбе Дрейка осмотреть его корабль.Адмирал-щуплый, невзрачный на первый взгляд мужчина чуть выше её ростом-казался ей нудным и простоватым, но в тот день она старалась быть любезной с ним, тем более что была его гостьей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88