— Других жертв он мучил не здесь.
— Что ж, тогда возникает вопрос: что его побудило доставить парня сюда?
Миранда старалась выглядеть деловитой и в меру спокойной, но ее рука так и тянулась к затылку, где вновь гнездилась мучительная боль.
— Зачем? Чтобы сбить нас со следа? Вряд ли он раньше так поступал. У него было одно подготовленное место для своих жертвоприношений.
— Я с этим не согласен. Убийца варьировал свое обращение с жертвами и вполне мог так же разнообразить обстановку, чтобы испытать новые ощущения. Конечно, главное для него — это ощущение уединенности и безопасности. Скажите, у кого из нас есть такое место, где мы можем полностью расслабиться? Если есть, то наверняка только одно, не более. И убийца оберегает это место, дорожит им. Поэтому, как я предполагаю, он убил юношу здесь, испугавшись того, что мы уже вплотную приблизились к месту, где он убивал других.
Тони принял эстафету от Бишопа.
— Но значит ли это, что он заранее спланировал доставить свою будущую жертву именно сюда? Совершенно очевидно, что мы оказались здесь случайно. От нас не ждали такой прыти и вообще не рассчитывали, что мы скоро сюда попадем. Если бы не та… скажем так, анонимная наводка, мы бы до сих пор впустую рыскали по лесам.
Миранде очень хотелось врезать Тони словесной отповедью за его унизительный термин — «анонимная наводка». Ведь он прекрасно знал, что сведения поступили от ее сестры. Но, заметив краем глаза, как Алекс наблюдает за ними и жадно вслушивается в их беседу, Миранда сдержалась.
Чуткие уши были везде, и уста, способные болтать, тоже. Тони хотя бы хранил их маленький секрет, и за это его стоило поблагодарить. Однако она ощутила укол тревоги, и это уже не имело отношения к любознательному Алексу. Так как она временно сняла свой щит, вся энергия, ранее растрачиваемая на охрану себя и Бонни, теперь сконцентрировалась почти в одной точке ее мозга. И это привело к тому, что мозг ее стал «вещью в себе», огражденной от внешних воздействий, от импульсов, передаваемых окружающими. Получалось так, что не только Бишоп не проникал в ее сознание, но и она сама не могла проникнуть в мозг Бишопа. В ней тлела слабая надежда, что он никогда не догадается, какие изменения произошли и насколько она стала другой.
Попав в перекрестие любопытных взглядов, устремленных на нее — и Алекса, и Бишопа, и Тони, — Миранда собралась с силами, словно для прыжка, и расслышала только концовку произнесенной Алексом речи.
— …из того, что я понял насчет составленного вами психологического портрета убийцы, разве не самое главное для него, чтобы мы нашли его последнюю жертву? Я что хочу сказать — если он так помешан на том, чтобы представить доказательства своей силы и поиздеваться над нами, то зачем ему упрятывать очередной труп здесь и ждать, что рано или поздно мы его все-таки обнаружим?
Бишоп одобрительно кивнул:
— Точно подмечено. Убийца ставит нас в известность, что он способен захватить достаточно сильного, физически развитого молодого мужчину, но при этом, пока мы не найдем мертвое тело, желает водить нас за нос и заставить гадать, как он поступил с последним пленником. Без свидетельств, доказывающих обратное, мы вполне можем предполагать, что за его поступками кроются сексуальные мотивы, а этого ему наверняка не нужно.
Миранда чувствовала себя все хуже. В висках залпами выстреливала боль. Ей с трудом удавалось удерживать себя, чтобы не потянуться к вискам руками, смягчить страдание успокоительным массажем.
Она заговорила, надеясь, что, переключившись на другое, сумеет пересилить боль:
— Но почему он так решительно отказывается выставить на обозрение свою, пусть даже предполагаемую, на взгляд посторонних, сексуальную тягу к жертвам? Разве сходные случаи серийных убийств не имеют под собой хотя и глубоко запрятанного, но все равно сексуального мотива?
— Фактически да, — согласился Бишоп. — И лишь малое число преступников прилагают старания, чтобы прикрыть их иными мотивами. Этот убийца весь соткан из противоречий. Он разделил свою жизнь на две противоположные и несовместимые половины — белую и черную. В белой, светлой половине он ведет нормальное существование, имеет друзей и приятелей, возможно, семью и даже женщину или нескольких женщин на стороне, которые привлекают его сексуально. У него, может быть, есть связь и более постыдная, хотя в наши времена такое воспринимается спокойно. Но вот в черной части своего сознания он уже не хозяин себе, его захватывает темный вихрь.
— О'кей, — сказала Миранда. — Но у меня есть вопрос. Почему все-таки сексуальная тема не так явственно проявляется в его «творчестве»? Простите за мой цинизм и за, возможно, ошибочный термин. Почему ему так важно не предстать перед нами сексуальным маньяком?
— Моя догадка заключается в том, что он пытается провести черту между светом и тьмой, между какой-то женщиной здесь и другой — там, за чертой тьмы. Если бы убийца был одержим сексом, то он проделал бы все, что требуют от него извращенные наклонности, со своей партнершей на светлой половине. Но он не может этого совершить, даже если она согласится. И ему это не подвластно, это вступает в противоречие с его натурой, слишком он ценит свет и чистоту. Поэтому он удовлетворяет свои прихоти на темной стороне. Свою светлую сторону он тщательно оберегает, но в любой момент волна перехлестнет через зыбкую преграду и тьма смешается со светом…
— И тогда я не позавидую той женщине, что делит с ним кров и постель в светлые его периоды, — дополнил слова своего шефа Тони. — И не рискнул бы встретиться с ним лицом к лицу без заряженного револьвера в кармане.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104