Никогда Ельцин не пил так, как он пил в декабре 91-го. Хорошо, Гайдар ничего не смыслит в сельском хозяйстве; он, может, и в деревне ни разу не был. А шахтеры? На Алтае и в Пермской области каждая вторая шахта — одни убытки. Но шахтеры — самые верные союзники демократии, особенно кемеровские во главе с Кислюком. Они преданы Президенту! Они — боевые ребята. Гайдар кричит — шахты закрыть, законы рынка! Да какой рынок к черту, если шахтеры — самая организованная часть рабочего класса, они ж Москву снесут!
Если Ельцин запивал, две бутылки коньяка были ежедневной нормой. Наина Иосифовна и Коржаков выносили с дачи весь алкоголь, даже пиво, но у Ельцина имелись собственные тайники, которые Коржаков и его сотрудники находили не сразу. Нельзя же перекопать всю территорию дачи, черт побери!
Напившись, Ельцин не буянил, не дрался, хотя ударить мог. Он не буянил просто потому, что, как правило, не мог встать — Ельцин просто лежал и плакал.
На даче дежурили врачи, за стенкой спал Коржаков. Если шеф болен, Коржаков никогда не уезжал домой.
Новая проблема: Черноморский флот. Ну, хорошо — республики разбежались, это решили. А с флотом как быть? Леонид Макарович говорит: флот украинский, потому что весь личный состав на Украине живет. Но Севастополь-то русский город! Передавая Крым, Хрущев оговорил особый статус Севастополя: город остался за моряками, за главным морским штабом в Москве. Значит, Кравчук, чей это флот? Хорошо, говорит Кравчук, половина — вам, половина — нам. Но это ж не пирог, чтобы его делить! Как тут разрежешь, если инфраструктура у флота одна! Теперь, значит, грузины закричали: отдайте нашу долю флота! У них, понимаешь, Абхазия и Батуми на море, поэтому они хотят одну треть, — ничего, да? А торговый флот? Та же самая проблема. Как его делить? И Кравчуку — все мало, это ж бандеровец, настоящий бандеровец… Вон у них уже началось: в Ивано-Франковской области подписи собирают, чтоб Бандере мемориал сделать, как у Ленина в Ульяновске. И могилку из Мюнхена, где его КГБ расстрелял, решили сюда перенести… — докатились, демократы!
Нет, Кравчука надо строго предупредить: такие штуки не пройдут и последнее слово всегда будет за Россией!
Ельцин встал с кровати и зажег свет. Так и есть, четыре утра. С дачи унесли все, даже одеколон. Странно все-таки: он с вечера, даже с обеда, кажется, ничего не пил, а мутит так, как перед началом; живот вспух, горит, хоть бы каплю туда, чтоб огонь усмирить… а-ат… дьявол!
Кричать бесполезно, не дадут. Укол всадят, глюкозу, так от неё ещё хуже, от глюкозы-то, тошнота…
Нет, с флотом так: надо показать, кто в доме хозяин! Ехать надо. Укрепить моряков. Награды раздать, чтоб дух укрепить. А Украину предупредим: станут озоровать — мы иначе заговорим, Россия не позволит… понимашь…
Хоть бы каплю, одну только… — вырваться надо… А что сидеть? Чего ждать? Вырваться надо! Прямо сейчас! У Президента — дела, Президента кто остановит?!
— Александр Васильевич! Коржаков! Ко мне!
К крикам Ельцина на даче привыкли абсолютно все.
Если вырываться, значит, с умом… с пользой…
— Коржаков!
Начальник охраны был злобен и хмур:
— Слушаю, Борис Николаевич.
— Вы… вот что… — смутился Ельцин, увидев сонного и взъерошенного Коржакова. — Слушайте меня внимательно. Мы сейчас поедем на флот.
— Какой флот? — не понял Коржаков.
— Черноморский. Государственное дело. Откладывать не будем… — главное, ш-шоб, понимаешь, никто не знал.
— Как никто, — Коржаков, кажется, окончательно проснулся, — утром Кравчуку доложат: ночью явился Президент соседнего государства! Сейчас он осматривает вашу страну…
Ельцин задумался.
— Н-ничего, понимашь… — пусть знает!
— Так нельзя, Борис Николаевич.
— Президент лучше знает, шта-а можно… и нельзя!
— Да и на чем лететь-то? — невозмутимо продолжал Коржаков. — Самолет никто не готовил.
— Так отдайте команду…
— Команду отдам. Но это часов — шесть-семь, не меньше. Его готовят за сутки.
Да, проблема. Не поездом же ехать…
— На военном полетим, — нашелся Ельцин. — На дежурном.
— Какой… военный?..
— У Шапошникова. Есть же у него самолеты!
— Этот самолет без связи…
— Ш-шта? — Ельцин подскочил к Коржакову. — Шта-а?..
— На таком — нельзя, — тихо повторил Коржаков. — С ядерным чемоданчиком — нельзя.
— Да я вас!.. — Ельцин схватил Коржакова за галстук и рванул галстук так, что он лопнул у него в руках.
— Борис Николаевич…
— Уничтожу! — заорал Ельцин.
— Борис… Борис Николаевич…
Он повернулся и вышел.
Пока президентский кортеж ехал на военный аэропорт Чкаловский, Коржаков связался с Шапошниковым. Министр обороны опередил Президента России и встретил его на летном поле. Коржаков решил: если Ельцин будет настаивать (а он будет!), придется его обмануть: не в Севастополь лететь, коридор так быстро никто не даст, а в Новороссийск, все-таки это Россия. В Новороссийске уже несколько лет безнадежно чинится крейсер «Москва». Шапошников отдал приказ: собрать в Новороссийске любых моряков (главное, чтоб были в форме) и выстроить их на палубе крейсера для торжественной встречи Президента Российской Федерации.
В Чкаловском, где Ельцин долго стоял на холодном ветру (Коржаков догадался налить ему стакан, правда вина), он, славу богу, лететь передумал и отправился на дачу — спать.
Коржаков злобно грыз ногти.
— Как же он страной-то будет руководить, Саша? — тихо спросил Шапошников.
— А вот так и будет, — сплюнул Коржаков.
37
Передача власти произошла спокойно. Первый и последний Президент СССР показал Ельцину документы из «особой папки», в том числе — секретные протоколы Молотова — Риббентропа о разделе Европы и материалы о расстрелах в Катыни, потом передал ядерный чемоданчик и пригласил Ельцина на обед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85