По дороге к камере Поли Умник сказал:
— Тебе не следует так беспокоиться, тетушка Гестер. Его хозяин наверняка хороший человек. Местные жители неправильно представляют себе рабство.
Тут уж она накинулась на него, как ураган:
— Так, может, ты отправишься вместо него, Поли? Посмотришь, как оно хорошо живется, в рабстве-то?
— Я? — Эта мысль явно позабавила шерифа. — Я белый человек, тетушка Гестер. Рабство — это естественное состояние чернокожих.
Элвин сделал так, что ключи выскользнули из пальцев Поли.
— Что-то я сегодня какой-то неловкий, — пробормотал Поли Умник, наклоняясь.
Нога тетушки Гестер наступила прямо на огромное кольцо, на котором были собраны ключи.
— Подними ногу, тетушка Гестер, — посоветовал шериф, — иначе я обвиню тебя в потворничестве и подстрекательстве, не говоря уже о сопротивлении властям.
Она убрала ногу. Шериф открыл решетку. Старушка Пег вошла в камеру и обняла бросившегося к ней Артура Стюарта. Элвин молча смотрел, как Поли Умник закрыл и запер решетку. Затем Элвин отправился домой.
Элвин разбил форму и счистил глину, прилипшую к поверхности плуга. Железо было гладким и твердым — плуг получился на диво хорошим, подобного ему Элвин ни разу в жизни не видел. Он проник внутрь железа и не нашел там ни единой трещинки, из-за которой плуг может сломаться. Он шлифовал и точил, точил и шлифовал, пока железо не засияло, а лезвие не стало острым, как острие ножа, словно плугом этим будет пользоваться мясник для разделки туш, а не обыкновенный фермер в поле. В конце концов Элвин положил плуг рядом с собой, после чего выпрямился и уставился вдаль, глядя на восходящее солнце и просыпающийся мир.
В положенное время из дома пришел Миротворец и оглядел плуг. Но Элвин не видел его, потому что заснул. Миротворец растолкал юношу и отправил в дом отсыпаться.
— Бедняжка, — пожалела его Герти. — Могу поспорить, за последнюю ночь он ни разочка не сомкнул глаз. Всю ночь он работал над дурацким плугом.
— Плуг вышел вроде ничего.
— Плуг — само совершенство. Зная Элвина, могу за это поручиться.
— Да что ты понимаешь в кузнечном деле? — скорчил гримасу Миротворец.
— Зато я знаю Элвина и знаю тебя.
— Странный паренек. Впрочем, ты права. Хотя он не спал всю прошлую ночь, плуг получился на славу.
В голосе Миротворца даже проскользнули добрые нотки, но Элвин к тому времени уже спал в своей постели, а поэтому ничего не слышал.
— Элвин был очень дружен с этим мальчиком-полукровкой, — сказала Герти. — Неудивительно, что он не мог заснуть.
— Сейчас он спит, — возразил Миротворец.
— Только представь себе, малыша Артура Стюарта отдадут в рабство…
— Закон есть закон, — философски заметил Миротворец. — Не могу сказать, что этот закон мне по душе, но человек должен подчиняться существующему порядку, иначе что будет твориться?
— Ты и закон… — фыркнула Герти. — Я рада, что мы не живем на другом берегу Гайо, не то, могу поклясться, вместо учеников ты брал бы себе рабов — если, конечно, ты понимаешь разницу между ними.
Это было недвусмысленное объявление войны, так открыто Герти не выступала ни разу, поэтому вот-вот должна была разразиться одна из обычных волосодральных, тарелкоразбивальных ссор, но Герти и Миротворец вовремя вспомнили, что на чердаке спит Элвин, поэтому смерили друг друга разъяренными взглядами и разошлись. Поскольку все их ссоры заканчивались одним и тем же, одни и те же злые слова говорились, одни и те же побои наносились, можно было представить, что кузнец и его жена, устав от семейных скандалов, сказали друг другу: «Притворись, что мы обменялись кучей „любезностей» и покончим с этим».
Сон Элвина не был долгим и, если уж на то пошло, крепким. Его душу терзали страх, гнев и желание что-то сделать, поэтому он постоянно ворочался с боку на бок, не говоря о всяких дурных снах, которые ему снились. Он пробудился в ужасе, когда ему приснилось, что черный плуг превратился вдруг в золотой. Он проснулся, увидев во сне, как Артура Стюарта избивают плетьми. Еще раз его разбудил сон, в котором Элвин направлял на одного из ловчих ружье и нажимал на курок. В четвертый раз ему приснилось, будто он прицеливается в ловчего, но на курок не нажимает, а смотрит, как двое мужчин утаскивают маленького Артура, который кричит: «Где ты, Элвин! Элвин, не позволяй им увести меня».
— Ты либо просыпайся, либо заткнись! — заорала Герти. — Всех детей мне перепугал!
Элвин открыл глаза и, свесив голову, выглянул в люк чердака.
— Так детей же нет в доме.
— Ну, меня перепугал. Не знаю, паренек, что тебе снилось, но надеюсь, такие сны не придут даже моему самому заклятому врагу, которым сегодня утром, сказать по правде, является мой муж.
Упоминание о Миротворце сразу разбудило Элвина. Он быстренько натянул штаны, гадая, когда и каким образом очутился на чердаке и кто снял с него штаны и башмаки. За это время Герти каким-то чудом удалось собрать на стол — откуда ни возьмись появились кукурузный хлеб, сыр и кусок патоки.
— У меня нет времени на еду, мэм, — сказал Элвин. — Извините, но мне надо…
— Времени у тебя предостаточно.
— Нет, мэм, вы уж простите…
— Хоть хлеб возьми, дурачина. Хочешь работать весь день на пустой желудок? Поспав часок-другой? Еще ведь и полудня нет.
Жуя хлеб, он торопливо спустился к кузнице. На повороте вновь стояла коляска доктора Лекаринга и паслись лошади ловчих. На мгновение Элвин подумал, что они заявились сюда, потому что Артуру Стюарту каким-то образом удалось ускользнуть, а ловчие потеряли его след и…
Но нет. Артура Стюарта они привезли с собой.
— Доброе утро, Элвин, — поприветствовал его Миротворец и снова повернулся к остальным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129