Ведь там есть вода, только она под камнем, и ни один лозоход на свете не догадался бы, что колодец там не получится.
— Кроме тебя, — подчеркнул Миротворец.
— Я не лозоход, сэр, — ответил Элвин и снова прибег к спасительной лжи: — Я просто заметил, что здесь лоза тоже клюнула.
Миротворец Смит покачал головой, губы его расползлись в усмешке.
— Ну да, моя жена поведала мне эту байку, я чуть со смеху не умер. Я съездил тебе по уху за то, что ты посмел сказать, что лозоход не прав. Что теперь будем делать? Ты хочешь с ним расплатиться?
— Он настоящий лозоход, — сказал Элвин. — А я никогда им не был, сэр. Так что пусть он делает свое дело, а я — свое.
Миротворец Смит вытащил из колодца ведерко, поднес к губам и сделал несколько глотков, после чего откинул назад голову, выплеснул остатки воды прямо себе в лицо и во весь голос расхохотался.
— Клянусь чем угодно, такую сладкую воду я пью впервые в жизни.
Он, конечно, не пообещал забыть эту историю и не рассказывать об ошибке Хэнка Лозохода, но Эл знал, что на большем настаивать бесполезно.
— Если я вам сейчас не нужен, сэр, я хотел бы пойти поесть, — намекнул Эл.
— Да, иди, свой обед ты честно отработал.
Эл прошел мимо него и повернул к дому. Из колодца поднимался запах свежей, чистой воды.
— Герти сказала, что ты первым отпил из колодца, — послышался за его спиной голос Миротворца Смита.
Эл повернулся, предчувствуя беду.
— Да, сэр, но она сама мне предложила.
Миротворец на некоторое время задумался, как бы решая, стоит наказывать Эла или нет.
— Ну что ж, — наконец произнес он, — это очень похоже на нее, да я и не возражаю. В ведерке еще осталась вода, и Хэнку Лозоходу ее хватит. Я пообещал, что оставлю ему воды из первого ведерка, и исполню обещание.
— Надеюсь, сэр, вы не будете возражать, если, когда он вернется, меня случайно не окажется дома, — осторожно проговорил Элвин. — Думаю, так будет лучше и для меня, и для него. По-моему, он не питает ко мне особого расположения, если вы понимаете, что я имею в виду.
Кузнец, прищурившись, взглянул на Элвина.
— Это, конечно, значит, что несколько часов ты будешь отлынивать от работы, но… почему бы и нет? — широко улыбнулся он. — Думаю, ты заработал себе небольшой отдых, потрудившись сегодня ночью.
— Благодарю вас, сэр, — поклонился Элвин.
— Ты направляешься в дом?
— Да, сэр.
— Я уберу инструмент, а ты отнеси ведро хозяйке. Она, наверное, заждалась. Сюда ходить куда ближе, чем до ручья. Надо не забыть еще раз поблагодарить Хэнка Лозохода за то, что он выбрал именно это место.
Оставив кузнеца хохотать над собственной остротой, Элвин вернулся в дом.
Герти Смит приняла у Элвина ведро, усадила юношу за стол и доверху наполнила тарелку горячей жареной свининой и щедро намазанным маслом хлебом. Еды было столько, что Элу пришлось взмолиться о пощаде:
— Мы только что зарезали поросенка, похоже, вы хотите, чтобы я съел его в одиночку.
— Ешь-ешь, надо будет, еще зарежем, — махнула рукой Герти. — Ты сегодня ночью куда больше наработал.
Набив живот до отказа, сыто рыгая, Элвин залез по лестнице на чердак, разделся и нырнул под одеяло.
«Лишь тот настоящий Мастер, кто является частью своего творения».
Снова и снова шептал он эти слова, погружаясь в желанную дрему. На этот раз сны ему вообще не снились, и проспал он до самого ужина. Поев, он снова залез в постель и крепко спал до рассвета.
Проснувшись утром, незадолго до восхода солнца, он увидел призрачный серый свет, пробивающийся в дом через окна. Вместо того чтобы, как обычно, бодро соскочить с кровати, Элвин некоторое время дремал, пребывая в объятиях сна, чувствуя, как ноют мышцы от постепенно отступающей усталости. Он лежал тихо, как мышь, вспоминая звуки птичьей песенки. Слова, которые сказала ему Иволга, куда-то отступили, сейчас Элвин размышлял над тем, что случилось с ним вчера утром. Почему, словно послушавшись его окрика, суровая зима вновь сменилась летом?
— Лето, — прошептал он. — Теплый воздух, зеленая листва.
Что такого сделал Элвин? Почему природа повиновалась ему, стоило сказать одно-единственное слово? Раньше, когда он работал с железом или проникал в камень, такого ни разу не происходило. Сперва следовало закрепить в уме образ предмета, над которым он работал, понять его строение, найти естественные трещинки — жилки металла или зерна камня. А на исцеление сил уходило и того больше — Элвин должен был понять, как устроено тело, прежде чем лечить его. Все в человеке было таким маленьким, и глазом не разглядишь — хотя смотрел он вовсе не глазами, ну да это не важно. Иногда на то, чтобы понять внутреннее строение предмета, у Элвина уходили все силы.
Все внутри было таким крохотным, таким ладным, но стоило присмотреться, как тайны, что скрывались там, внутри, прыскали в стороны, будто тараканы, разбегающиеся при свете лампы. Внутренние крошечные частички сплетались друг с другом каждый раз по-разному. Но имеется ли такая частичка, которая меньше всех? Которая находится в самой сердцевине и которую можно увидеть? То, что видел Элвин, всегда состояло из маленьких частичек, которые в свою очередь состояли из еще меньших кусочков, и так далее. Есть ли какой-нибудь предел?
Он все не мог понять, как же-у Рассоздателя получилось вызвать зиму? И почему отчаянный крик Элвина вернул лето?
«Я никогда не стану Мастером, если не разберусь, каким образом действует мой дар».
Свет, бьющий в окна, усилился, стекло разбросало по дому яркие блики, и на какое-то мгновение Элвину показалось, что он увидел солнечный лучик в виде множества маленьких мячиков, летящих с огромной скоростью, словно их ударили палкой или выстрелили из ружья, только намного быстрее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129