Ты действительно
сможешь пройти стража, и он ничего не сможет сделать, даже если будет
бешено кружиться вокруг.
- Как же я могу совершить это?
- Ты уже знаешь, как. Все, в чем ты нуждаешься, это в практике.
Я сказал ему, что у нас было неправильное понимание, которое
происходило от нашей разницы в восприятии мира. Я сказал, что для меня
знать что-нибудь подразумевало то, что я должен полностью сознавать о том,
что я делал, и что я мог повторить то, что я знал, по желанию, но в этом
случае я ни сознавал о том, что я делал под влиянием дыма, ни мог
повторить это, если бы моя жизнь зависела от этого.
Дон Хуан посмотрел на меня инквизиторски. Он, казалось, забавлялсе
тем, что я говорил. Он снял свою шляпу и почесал виски, как он делал,
когда хотел прикинуться смущенным.
- Ты действительно знаешь, как рассказать, ничего не говоря? - сказал
он, смеясь. - Я должен сказать тебе, что ты должен иметь непреклонную
решимость, чтобы стать человеком знания. Но ты, кажется, имел непреклонную
решимость смутиться загадками; ты настаиваешь на объяснении всего, как
будто весь мир составлен из вещей, которые могут быть объяснены. Теперь ты
стоишь лицом к лицу со стражем и с проблемой движения при использовании
своего желания. Тебе когда-либо приходило на ум, что только немногие вещи
в этом мире могут быть объяснены твоим способом? Когда я говорил, что
страж действительно преграждает тебе проход и может действительно выбить
дьявола из тебя, я знал, что я подразумевал. Я хотел научить тебя
мало-помалу, как двигаться, но затем я понял, что ты знаешь, как это
делать, хотя ты и говоришь, что не знаешь.
- Но я действительно не знаю, как, - запротестовал я.
- Ты знаешь, ты дурак, - сказал он неумолимо и затем улыбнулся. - Это
напоминает мне время, когда кто-то посадил этого парня Хулио на уборочную
машину; он знал, как вести ее, хотя он никогда не пробовал этого раньше.
- Я знаю, что ты имеешь в виду, дон Хуан, однако, я все еще чувствую,
что не могу сделать это снова, потому что я не имею уверенности в том, что
я делал.
- Фальшивый волшебник пытается объяснить все в мире объяснениями, в
которых он не уверен, - сказал он, - и поэтому все является колдовством.
Но от этого тебе не лучше. Ты также хочешь объяснить все своим способом,
но ты не уверен в каждом своем объяснении.



8

Дон Хуан спросил меня внезапно, думал ли я уезжать домой в конце
недели. Я сказал, что я намеревался уехать в понедельник утром. Мы сидели
под его рамада в полдень в субботу, 18 января, отдыхая после долгой
прогулки по окрестным холмам. Дон Хуан встал и вошел в дом. Немного
погодя, он позвал меня внутрь. Он сидел посреди комнаты и положил мою
соломенную циновку перед собой. Он предложил мне сесть и, не говоря ни
слова, развернул свою трубку, вынул ее из футляра, наполнил ее чашку своей
курительной смесью и зажег ее. Он даже принес в комнату глиняный поднос,
наполненный мелкими углями.
Он не спросил меня, хочу ли я курить. Он только вручил мне трубку и
велел мне курить. Я не колебался. Дон Хуан, очевидно, определил мое
настроение верно: мое непреодолимое любопытство к стражу должно было быть
очевидным ему. Я не нуждался в каком-либо уговаривании и нетерпеливо
выкурил всю трубку.
Реакции, которые я имел, были подобны тем, что я имел раньше. Дон
Хуан также возобновил во многом в той же манере. На этот раз, однако,
вместо того, чтобы помогать мне делать это, он только велел мне опереть
мою правую руку на циновку и лечь на левый бок. Он предложил, чтобы я сжал
кулак, если это даст мне лучший упор.
Я сжал кулак моей правой руки, так как я нашел, что это было легче,
чем повернуть к полу ладонь, когда лежишь своим весом на ней. Я не спал; я
чувствовал сильное тепло некоторое время, а затем потерял всякое чувство.
Дон Хуан лег со своей стороны напротив меня; его правое предплечье
опиралось на его локоть и подпирало его голову подобно подушке. Все было
совершенно спокойно, даже мое тело, в котором тогда отсутствовали
тактильные ощущения. Я чувствовал большое удовлетворение.
- Хорошо, - сказал я.
Дон Хуан поспешно встал.
- Не смей начинать с этой чепухи, - сказал он убедительно. - Не
говори. Говоря, ты совершенно потеряешь энергию, и тогда сраж раздавит
тебя, как ты прихлопываешь комара.
Он, должно быть, подумал, что его улыбка была забавной, потому что он
начал смеяться, но внезапно остановился.
- Не разговаривай, пожалуйста, не разговаривай, - сказал он с
серьезным выражением лица.
- Я не собирался ничего говорить, - сказал я, и я действительно не
хотел говорить это.
Дон Хуан встал. Я видел его уходящим к западной стороне его дома.
Мгновением позже я заметил, что на мою циновку села мошка, и это наполнило
меня такой тревогой, какой я не испытывал прежде. Это была смесь
приподнятого настроения, страдания и страха. Я полностью сознавал, что
передо мной собиралось развернуться что-то трансуендентальное - мошка,
которая охраняла другой мир. Это была нелепая мысль; я почувствовал себя
подобно громко смеющемуся, но затем я осознал, что мое приподнятое
настроение отвлекло меня, и я готов был упустить переходный период,
который я хотел сделать ясным. В моей предыдущей попытке увидеть стража я
смотрел на мошку вначале своим левым глазом, а затем я почувствовал, что я
встал и смотрел на нее обоими глазами, но я не сознавал, как произошел
этот переход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95