Такая же погода была и тем утром, когда она покидала Южную Африку, увозя в Англию прах Роджера. Роджера она так любила, что несколько месяцев после убийства спала в его окровавленной рубашке. Проклятый дождь. Она пролила слишком много слёз в дождь, чтобы когда-либо находить его красивым.Ровена Дартиг дошла до хвоста очереди такси, миновала его, спустившись с тротуара на асфальтированную дорожку. В нескольких ярдах впереди и чуть слева зажглись и погасли фары автомобиля, три раза. Подняв воротник норковой шубки, она пошла быстрее.Такси вывернуло с улицы на дорожку, ослепило миссис Дартиг. Она быстро прижалась к мокрой стене, давая ему проехать. Потом направилась к лимузину, стоявшему с работающим двигателем, к уюту за дымчатыми стёклами. Открыв заднюю дверь, она села рядом с Паком Соном.Кореец приветственно поднял бокал шампанского.— Ну, начнём, — сказал он. — Давид?Давид Митла, сидевший на переднем сиденье, негромко сказал что-то шофёру корейцу, и лимузин тронулся. Через несколько секунд он остановился у первого такси в ряду, и шофёр посигналил. Три коротких гудка, пауза, ещё два.Такси, пустое, поехало вперёд. Знака «свободно» на нём уже не было.Лимузин последовал за ним.В своих лондонских поездках Сон соблюдал жёсткие меры конспирации. Он никогда не встречался с миссис Дартиг у неё дома или в магазине. Только вечером, на колёсах, в постоянном движении — так было безопаснее для обоих. Шофёр Сона не знал лондонских улиц, поэтому взяли местного таксиста, чтобы он ехал впереди.— У вас прекрасный вид, — заметил Сон. — Замужество пошло вам на пользу, я думаю. Да, это определённо так.— Когда муж счастлив, счастлива и жена, — ответила она. Тут Ровена немного покривила душой.Конечно, брак принёс ей огромное сексуальное удовлетворение, но Майкл-то был не в восторге от этого законного союза, сделавшего его мужем. Он продолжал пить, принимать наркотики, домой возвращался намного позже «комендантского часа». И всё это время тратил её деньги с воодушевлением пьяного матроса в увольнении. Только Богу известно, где Майкл сегодня вечером. Дома его не было, это уж точно.— Шампанского? — предложил Сон.— Да, пожалуйста. — Она расстегнула сумочку и передала ему два запечатанных белых конверта, оба размером с письменные. Пока он открывал один конверт, она отхлебнула шампанского, которое оказалось очень сухим и охлаждённым как раз до нужной температуры. Может, Смехотун и психопат, но отличить хорошее вино от конской мочи он умел.Он вытащил из конверта три листа бумаги и начал читать. Ровена Дартиг дала ему несколько секунд, потом сказала:— В соответствии с твоими указаниями Бен прислал мне это по факсу сегодня утром.Сон кивнул, возвращая бумаги в конверт. Эту зашифрованную информацию он будет изучать не сейчас. Здесь содержались самые последние сведения о людях в Лондоне и Нью-Йорке, которым Сон собирался продать поддельную валюту и ценные бумаги.По его настоянию Бен Дюмас каждого потенциального покупателя исследовал дважды, концентрируясь на личной, профессиональной и финансовой истории. Первый раз — в начале переговоров. И второй — за сорок восемь часов до сделки.Бен Дюмас представлял отчёты, которые создавали Сону репутацию ясновидящего. Казалось, что он знает вещи, находящиеся за пределами обычного человеческого восприятия. Но такая информация и стоила дорого. Платил Сон Дюмасу весьма крупные суммы.Второй конверт. Здесь не было зашифрованной информации. Лишь сведения о здоровье Тоуни Да-Силва. Ровена Дартиг не мешала ему читать.Закончив, Сон улыбнулся, поглаживая лист тыльной стороной ладони.— Пора платить за музыку.Открыв дверцу холодильничка, он стал доставать пачки стодолларовых бумажек, передавая каждую миссис Дартиг.— Пятьдесят тысяч долларов. Первая часть аванса за Тоуни.— Тысяча благодарностей, дорогой.Он опять сунул руку в холодильник.— И остальное.Сон вручил Ровене Дартиг плоский пакет размером с книгу. С закрытыми глазами она сделала глубокий вдох и прижала пакет к груди. Когда она его разворачивала, её руки дрожали.— Ах ты милый мальчик, — сказала она Сону. — Милый, милый мальчик.Взору явилось ожерелье в египетском стиле, из золота, рубинов, брильянтов, жемчуга и бирюзы. К ожерелью были такие же серьги. Ровена Дартиг в жизни не видела ничего столь же красивого. Теплота, разлившаяся по её телу, казалась почти сексуальной.Ожерелье и серьги были сделаны семьёй Джулиана, эти иммигранты из Италии считались в Лондоне девятнадцатого века лучшими ювелирами. Ровена Дартиг с ума сходила по этим украшениям европейского Ренессанса, в первую очередь картин Ханса Хольбейна. Больше всего ей понравилось тонкое хроматическое чутьё, использование камней по их цвету, а не по ценности.Прежним владельцем украшений был высохший семидесятилетний князь Стефано Косенца в Риме, тот самый, кто очень любил светловолосых девочек — доведенных до полусмертного состояния он отправлял их потом в бордель в Тунисе. Нуждаясь в деньгах после неудачной игры на бирже, он продал драгоценности, принадлежавшие жене, миссис Дартиг за семьдесят пять тысяч долларов.Она узнала, что у Пака Сона дела в Риме, и вынудила его оказать ей услугу, купить для неё сокровища княгини Косенца. Хотя и неохотно, Смехотун всё же согласился это сделать.Свою коллекцию творений Джулиано Ровена держала в сейфе на Шеферд Маркет. Там было открыто триста шестьдесят пять дней в году, двадцать четыре часа в сутки, и охраняли сейфы хорошо. А к тому же не мешали банковские ограничения и налоговая инспекция. Только Ровена Дартиг имела доступ к сейфу — отпечаток большого пальца и фотография должны были совпасть с образцами в депозитарии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97