— На самом деле, — сказал Реммер, — вас волнует, виновна ли Вера Моннере. Вы хотите верить, что нет, но наверняка не знаете.
— Знаю.
— Вы правы. В квартире одного из агентов Организации, который работал надзирателем в тюрьме и выпустил Веру под ответственность фон Хольдена, мы нашли фальшивое удостоверение инспектора полиции на его имя. Она поверила, что фон Хольден везет ее к вам. Он знал так много, что заподозрить его до последней минуты было невозможно.
Осборна не нужно было убеждать. Если он и не вполне поверил ей тогда, в горах, то теперь, когда Вера уехала в Париж, сомнений не осталось.
— А Джоанна Марш? — спросил он. — Она объяснила, почему Салеттл направил нас к ней?
Реммер помолчал, затем качнул головой.
— Нет. Но, может быть, в один прекрасный день мы узнаем об этом.
Осборн чувствовал, что Реммер чего-то недоговаривает. Хотя они много пережили вместе, Реммер прежде всего был полицейским. Осборн помнил, как поступила Полиция с Верой, а ведь уже через несколько часов, а может, и сразу, они узнали, что она — не Авриль Рокар и не имеет ничего общего с Организацией. Чем больше власть, тем сильнее соблазн употребить ее — и тем легче ошибиться.
— А как Маквей? — спросил Осборн.
— Я же сказал. Повез мисс Марш домой.
— Он выслал мне мой паспорт.
— Без паспорта вы не смогли бы уехать из страны, — улыбнулся Реммер.
— Он не поговорил со мной. Даже когда приходил в больницу в Гриндельвальде, не произнес ни слова.
— В Берне.
— Что?
— Вас отвезли в бернскую больницу.
— Вы уверены? — ошалело спросил Осборн.
— Да. Мы как раз были в бернской полиции, когда пришло сообщение, что вас нашли в горах.
— Вы были в Берне? Но как...
— Маквей выследил вас, — улыбнулся Реммер. В Берне вы купили транзитный билет и расплатились кредитной карточкой. А Маквей присматривал за вашим счетом — так, на всякий случай. Поэтому ему сразу стало известно, где и когда это произошло.
— Но это же незаконно! — Осборн был потрясен.
— А вы что, на законном основании взяли его оружие, документы, значок? — сурово возразил Реммер. — Какое право вы имели выдавать себя за полицейского?
— А где был бы сейчас фон Хольден, если бы я не сделал этого? — парировал Осборн.
Реммер промолчал.
— А что теперь происходит? — спросил Осборн.
— Я не могу ответить. Это не в моей компетенции. Это дела Маквея.
Глава 157
«Это дела Маквея». Слова Реммера не выходили у Осборна из головы. Какова будет расплата за все, что он натворил? Мало того что он стащил у полицейского удостоверение и револьвер — он воспользовался ими, чтобы пересечь государственную границу! Его могут судить сначала в Лос-Анджелесе, а потом передать дело в суды Германии или Франции. Возможно, вмешается и Интерпол. А может быть — не приведи Господь! — все это цветочки по сравнению с обвинением в попытке убийства Альберта Мерримэна. Ведь и скрываясь во Франции, Мерримэн оставался американским гражданином. Такие вещи Маквей не забывает.
Близилось Рождество, а от Маквея по-прежнему не было ни слуху ни духу. Осборн вздрагивал всякий раз при виде полицейской машины. Его терзал страх и непреодолимое чувство вины. Можно, конечно, нанять адвоката и подготовить защиту, но вдруг Маквей не возбудит дела? В конце концов Осборн отогнал эти мысли. Три вечера в неделю он проводил в отделении интенсивной терапии — разрабатывал ногу. Уже через месяц он сможет отбросить костыли, а еще через два перестанет хромать. Он был жив и благодарил Бога за это.
Со временем затягивались и более глубокие раны. В таинственной гибели его отца многое прояснилось, хотя главное — за что и почему? — по-прежнему оставалось загадкой. Ответ фон Хольдена: "Fur «Ubermorgen» — "За «Послезавтра»! — казался полной бессмыслицей, если вообще все, что произошло на Юнгфрау, не померещилось Осборну.
Ради будущего, ради Веры, ради своего психического равновесия он должен, не колеблясь, оставить все это в прошлом — и Мерримэна, и Шолла, и фон Хольдена; и даже — собравшись с силами — воспоминание об убийстве отца.
* * *
За день до приезда Веры, в полдень, Осборну позвонил Маквей.
— Я хочу вам кое-что показать. Вы можете приехать?
— Куда?
— В управление полиции. — Маквей говорил спокойно, буднично, словно они расстались с Осборном вчера.
— Когда?
— Через час.
Господи! Что ему нужно? Пот выступил на лбу у Осборна.
— Приеду, — ответил он и положил трубку. Рука дрожала.
От Санта-Моники до управления было двадцать пять минут. Стояла жара, и над городом висел смог. Осборн был до смерти перепуган.
Маквей встретил его у входа. Они поздоровались, но без рукопожатия. Кабина лифта была переполнена. Осборн, опираясь на костыли, смотрел в пол. Маквей молчал.
— Как ваша нога? — наконец спросил он, когда они вышли из лифта и двинулись по коридору.
Ожоги на лице Маквея затягивались, он выглядел посвежевшим, и на щеках его даже был румянец, словно он только что вернулся с площадки для гольфа.
— Спасибо, уже лучше. А вы прекрасно выглядите, — сказал Осборн, стараясь придать голосу непринужденность и дружелюбие.
— Да, неплохо для старика, — хмуро ответил Маквей, ведя Осборна по лабиринту коридоров. Кругом мелькали лица — усталые, взволнованные, сердитые.
Маквей толкнул дверь в конце коридора, и они оказались в комнате, разделенной надвое проволочной сеткой. Внутри были двое полицейских и ряды полок с запечатанными пластиковыми пакетами, в которых хранились вещественные доказательства. Маквей расписался в каком-то журнале и получил пакет. Они пересекли коридор и вошли в пустую комнату Дежурной бригады. Маквей закрыл дверь, и они остались одни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192