Здесь же собираются в гильдии, сочиняют полуритмические молитвы Времени и Удаче (равно как и другим почитаемым божествам), дабы довести дело до желаемого результата. Если хотите убедиться, что мечты могут стать явью, надо взглянуть, как изготовляют керамику в Японии, где каждый мастеровой сидит на белоснежной циновке на расстоянии вытянутой руки от чудес, создаваемых линией и цветом, и, устремив глаза на собственное творение - вазу-сатсуму, споро наносит на нее традиционный узор. Варвары не мыслят себе существования без сатсумы, и они получат ее, даже если в Киото будут производить по вазе каждые двадцать минут. Что ж, тем лучше для снижения уровня мастерства!
Владелец второго заведения жил в шкатулке черного дерева (назвать это домом было бы профанацией) в окружении изделий, бесценных по мастерству исполнения (бронза, мебель черного дерева), и коллекции медалей, которые принесла его известность в Англии, Франции, Германии и Америке. Он оказался уравновешенным человеком, чем-то напоминал кота и говорил почти шепотом. Не желаем ли мы осмотреть производство? Он провел нас садом, который ничего не значил в его глазах, а вот мы задержались, чтобы полюбоваться. Замшелые каменные фонарики проглядывали сквозь прозрачные, как бумага, пучки бамбука, а бронзовые аисты делали вид, что насыщаются. Корявая сосенка с кроной, подстриженной до размера настенной тарелки, распростерла ветки над волшебным прудом, где кормился толстый, ленивый карп, зарывшийся носом в ил; две ушастые чомги пронзительно закричали на нас из-за огромной бочки с водой. Стояла такая тишина, что было слышно, как падают в воду лепестки цветов вишни и трутся о камни рыбы. Мы словно очутились в середине блюдца с изображением ивовых ветвей и боялись пошевелиться, чтобы не разбить его.
Японцы - прирожденные будуарные жители. Они собирают камни, обкатанные водой, куски скал необычной формы, гальку с прожилками и украшают ими жилище. Переезжая в другое место, они увозят с собой сад - сосну и все прочее, а новый хозяин волен распорядиться по-своему.
Дорожка, мощенная камнем, заканчивалась полдюжиной ступенек, которые привели нас в дом, где совершалось производство. В одной из комнат хранились порошки эмали, тщательно рассортированные по удивительно чистым кувшинам, несколько "сырых" медных ваз, приготовленных для обработки, и ящик, пёстро расписанный бабочками, - образец для рисунка. В следующей работали трое мужчин, пять женщин и двое подростков. Они сидели так тихо, будто их сморил сон.
Одно дело читать об изготовлении клуазонне, другое - наблюдать за самим процессом. Я понял, почему эти изделия стоят так дорого, когда увидел мужчину, который отделывал рисунок (переплетение ветвей и бабочек) на блюде диаметром каких-то десять дюймов. Он прорабатывал изгибы рисунка тончайшей серебряной лентой шириной не более шестнадцатой дюйма (если поставить ее на ребро), с бесконечным терпением вправляя ее в усики и зазубрины листьев. Любая неосторожность - и замысловатые непрерывные линии рисунка превратятся в тысячи обрывков. Когда лента уложена, блюдо разогревают, чтобы серебро намертво схватилось с медью, и тогда рисунок проступает рельефными линиями. Затем подходит очередь эмали. Ее накладывают мальчики в очках. Крохотными стальными палочками они заполняют ячейки рисунка пастой соответствующего оттенка, которую брали из плошек, стоящих подле. Ошибаться нельзя, особенно когда раскрашивают авантюриновой эмалью крапинки на крыльях бабочек, составляющих в поперечнике менее дюйма. Я устал, наблюдая за легкими движениями пальцев и кистей рук.
Потом хозяин показал образцы своего мастерства: страшный дракон, пучки хризантем, бабочки - узоры такие же изысканные, как разводы на оконном стекле во время мороза. Все было исполнено безупречной линией.
- Это наши сюжеты. В них - источник вдохновения. Подыскивая цвет, я смотрю на мертвых бабочек, - сказал он.
Когда эмаль нанесена на поверхность сосуда или блюда, их подвергают обжигу. Эмаль пузырится в серебряных границах, а изделие выходит из печи, напоминая изысканную майолику. Чтобы выложить на медной поверхности рельефный рисунок, уходит месяц; еще один необходим для наложения эмали; но по-настоящему кропотливая работа - полировка. Мастер принимается за необработанное изделие, рядом ставит чайные принадлежности, тазик с водой, кусок фланели и два-три блюдца с галькой, специально отобранной в ручье. Наждачное колесо с трепелом, корундом или кожей не применяется. Мастер садится и трет. Он занимается этим месяц, три, год. Он трет с любовью, вкладывая душу в кончики пальцев. Понемногу эфлоресценция обожженной эмали отходит, и он добирается до серебряных нитей - тогда рисунок обнажается во всем своем блеске.
Мне показали человека, который уже месяц полировал небольшую вазу высотой в пять дюймов. Ему оставалось трудиться еще два. Когда я достигну Америки, он все еще будет полировать, и рубиновый дракон, резвящийся на лазуритовом поле, каждая крохотная деталь, каждый завиток, любой участочек, заполненный эмалью, будут становиться все привлекательнее.
- В другом месте можно купить дешевые клуазонне, - сказал улыбаясь хозяин. - Мы не умеем их делать. Эта ваза будет стоить семьдесят долларов.
Я отнесся к его словам с уважением, потому что он сказал "не умеем" вместо "не делаем". Это говорил художник.
Последний визит мы нанесли в самое крупное заведение Киото, где мальчики наносили золотой узор на поделки из стали, восседая на верандах камфорного дерева, которые выходили в сад еще более прелестный, чем те, которые мы видели до сих пор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136