Она сочла бы его романтичным идиотом, который, чуть что, твердит о любви, не особо раздумывая над смыслом этого слова. И она будет права.
Как ему убедить Кэт, что его чувства к ней реальнее, чем все, что он когда-либо знал в своей жизни? Никак. Он не имел права даже пытаться.
Ему по-прежнему следовало считаться с интересами дочери. Кэт хотела одного: вернуться на остров Фэр, это место, которое у него связано только со странностями и мистицизмом, а это он поклялся изгнать из жизни Мег. Если Мартин и испытывал сомнения, воспоминания о Кассандре послужили ему жестоким напоминанием.
Кэт зашнуровывала рубашку, но прервала свое занятие и нетерпеливо посмотрела на Мартина.
– Дождь прекратился. Нам надо идти.
Мартин кивнул и встал с кровати. После кошмарной ночи с Кассандрой он возненавидел грозы. Но сейчас ему было неимоверно грустно, что буря за окном закончилась.
* * *
Церемониймейстер позволил Уолсингему пройти во внутренние покои королевы, привилегия, которой удостаивались немногие, особенно в столь поздний час.
Как и Уолсингем, королева была известна тем, что работала над докладами и другими государственными делами до поздней ночи, единственный человек в королевстве, чья работоспособность могла сравниться с его собственной.
Но в этот вечер королева не сидела за столом над бумагами. В покоях горело только несколько свечей, фрейлины сгрудились вместе и о чем-то переговаривались возбужденными приглушенными голосами.
Уолсингем прекрасно представлял себе, в каком расположении духа пребывала королева с тех пор, как она прочитала расшифровку гнусного письма Марии Стюарт.
Но ему было трудно оценить сиюминутное настроение ее величества. Она сидела около окна, спиной к нему, и ее высокую стройную фигуру поглотили тени. Уолсингем почти ничего не различал, кроме ее рыжих волос и заостренного профиля, поскольку она смотрела куда-то за окно, изучая ночное небо.
Гроза прошла; тучи рассеялись настолько, что стало видно бледную щепку луны и зловещую полосу кометы.
Хотя придворные неоднократно просили ее величество не искушать судьбу, разглядывая это необыкновенное явление в небесной сфере, но Елизавета склонна была полностью пренебрегать опасностью и проявлять отвагу, поэтому она упорно продолжала бесстрашно изучать комету.
По напряженно расправленным плечам Уолсингем догадался, что она знает об его присутствии, но не желает показывать этого.
– Ваше величество, – пробормотал он, с трудом преклоняя колени перед ней.
Но снова она не поприветствовала его, и Уолсингем прекрасно понимал почему. Елизавета не знала себе равных в искусстве затягивания принятия решения и переноса его со дня на день. Эта тактика не раз сослужила ей хорошую службу во многих вопросах, но ее нельзя было допускать в деле королевы шотландской.
Ради самой Елизаветы, ради блага государства ему придется заставить ее понять, осознать это и открыто принять на себя решение безнадежной задачи, вставшей перед ней.
Наконец до него донесся тихий голос королевы:
– Вы слышали самые последние новости из Рима?
Сэр Фрэнсис неуклюже переминался на своих больных коленях.
– Нет, ваше величество.
– Римский папа думает об издании очередной буллы об отлучении от церкви.
– Кого же, на сей раз?
– Не кого. Чего. Его святейшество собрался отлучить от церкви комету. Вы не находите это удивительным и забавным?
– Ничто в суеверном безумии папистов не может удивить меня.
– Может, это и хорошо. Если мои враги сосредоточат свое внимание на поисках способа уничтожить комету, им явно придётся на некоторое время забыть обо мне.
Она бросила беспокойный взгляд на министра, прежде чем снова посмотреть в окно.
– Встаньте же, иначе вы сотрете свои колени, старый мавр.
Уолсингем с усилием поднялся на ноги, вздрагивая от щелчков в обоих коленях.
– Нашли ли вы… Нашлось ли у вашего величества время, чтобы внимательно просмотреть письмо шотландской королевы?
– Да, я просмотрела письмо. Как вы должны радоваться. Наконец-то эта глупая женщина сыграла вам на руку.
– Ручаюсь вам, мне не доставляет никакого удовольствия…
– Только не надо этого!
Уолсингем отпрыгнул назад, опасаясь внезапной вспышки ее гнева. Однажды она даже в Уолсингема запустила комнатную туфлю.
Он осторожно наблюдал за рукой Елизаветы, опиравшейся на выступ окна. Но напряженный момент прошел, королева, видимо, сумела справиться с яростью.
– Избавьте меня от ваших заверений, – устало проговорила она. – Как прилежнейший из пауков, вы больше десяти лет все время плели свои паучьи сети, надеясь уничтожить Марию Стюарт.
– Только потому, что я не вижу иного способа обеспечить вашу безопасность, а также безопасность вашего королевства.
– Но эта кровь родственницы останется на моих руках. И мы создадим ужасный прецедент, обезглавив законную королеву.
Уолсингем воздержался от напоминания, что прецедент уже имел место, и начало тому положил ее отец. Никто не рисковал произносить имя Анны Болейн в присутствии королевы. Елизавета и сама никогда не упоминала свою мать.
– Я полагаю, Марию следует подвергнуть суду. – Королева начала массировать виски.
– Ее следует доставить в Тауэр…
– Нет, – резко перебила его Елизавета. – Суда не будет в Лондоне, где я буду обязана… Нет, – она повторила тише, но так же решительно. – Вы подготовите мне перечень других подходящих мест для суда. Я внимательно изучу список и все тщательно продумаю.
Уолсингем поморщился от ее слов, узнавая очередную тактику отсрочки.
– Ваше величество…
– Список, сэр Фрэнсис. Представьте его мне завтра, – повторила королева тоном, не терпящим никаких возражений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125