Ах, брат… голову кружит от таких мыслей! Всю жизнь разбойничали, бедствовали — а теперь гляди-ка… На нашу сторону солнце перекинулось!
Бодро забегали, суетятся, перекидывают по цепи тюки с вещами… Зеленый лужочек у берега вмиг превратили в вытоптанный, замусоренный плац — ни травинки не осталось, зато сплошь взрытая земля, шкурки да шелуха, густо наплевано-насорено: лошадиный помет, кольчужные кольца, какие-то ремешки, смятые берестушки, обмусоленные рыбьи скелеты, глиняные черепки, даже мелкие денежки… Вот по этому-то месиву и носятся взад-вперед — с ворохами стрел, с веслами, тряпками да ведрами… Грузились безалаберно, но быстро, ухватчиво. Лихо, раскачисто подвалил черный «Вранограй», принял на борт смуглых мужиков-берладников с топорами. Подкатил на светлой волне янтарно-желтый новенький «Ужас», загрузился шумной ватагой Стыркиной молодежи: голые спины, короткие порты. Причалила позеленевшая, обожженная и сплошь залатанная «Лисица», отошла, до бортов заполненная молчаливыми бородачами куреня Хвата Плешиватого. Я стоял на берегу, глядел на процесс и радовался. Вот и в моей истории нашлось место для списка кораблей, совсем как в «Илиаде». Надеюсь, что толку от этой навигационной суеты будет все-таки побольше, чем у Гомера. Главное, что удалось высвободить две самые крупные ладьи — «Будимир» и «Стогнеду» — для самого главного груза.
Алыберы уже приготовили своих бегемотов к погрузке, сняли ковши, цепи и прицельные усы-отрасли, демонтировали носовые «рога». Но Леванид что-то медлит, тянет время, не дает приказ мостить сходни, грузить камнеметы на ладьи. Порожний «Будимир» уже полчаса стоит неловко, перегородив пузатой изукрашенной тушей половину взмученного заливчика перед импровизированной пристанью. Леванид ведет себя странно: гордо замер у самой воды, купает в теплой зелени загнутые носки сапог, в мою сторону даже не смотрит.
— Ваше величество… — Я подошел сзади, вежливо улыбаясь. — Осмелюсь спросить, выбрали ли Вы судно для себя и приближенных?
Насупился горский царь, пыхтит покрасневшим горбатым носом. Борода подрагивает раздраженно. Смешной, прямо ребенок.
— Я по-прежнему недоумеваю, юноша, — произнес наконец венценосный старик. Медленно и сухо говорит, не глядя в мою сторону. — Почему мы движемся к Властову, а не навстречу Чуриле?
Я вздохнул.
— Ваше величество, я уже пытался донести до Вашего сведения, что…
— Чурила в двух днях пути от Властова! У нас остается совсем немного времени, чтобы найти муромского богатыря! Почему опять промедление?! Зачем мы связались с этими разбойниками?
— Умоляю, Ваше величество… Не так громко. Некоторые из них неплохо понимают по-гречески.
— Я настаиваю, юноша! — Царь Леванид обернулся резковато, всем телом: темно-карие глаза глянули прямо и почти умоляюще, я ощутил его сухое дыхание. — Пора отправляться, мой друг Алексиос! На поиски муромского сидня!
— Ваше величество, нам необходимо сначала прибыть во Властов. Есть неотложное дело, по исполнении коего мы немедленно выступим в направлении Мурома…
— Ну что ты говоришь! Какое еще дело?! Что в целом мире может быть важнее…
— Ваше величество! — Я возвысил голос. — Нужно помешать коварным планам Чурилы. Речь идет о жизни невинного существа. Молоденькой девушки, дочери властовского посадника…
— Что, что такое с нею? Разве Чурила задумал…
— Похищение, Ваше величество. Дерзкий налет во время праздника Купалы. Кража посадниковой дочери — своего рода тактический ключ от Властова! Куруяд понимает, что посадника Катому невозможно подкупить или выманить из крепости, ибо старый Катома не жаждет ни золота, ни бранной славы. Единственная ценность, которой дорожит Катома, — приемная дочь. Поэтому Чурила повелел Куруяду выкрасть несчастную девицу и доставить ее в стан хана Колывана!
Леванид сжал губы, черная борода задрожала.
— Подлец.
— О да, Ваше величество. Чурила — подлец, и притом весьма хитрый подлец. Он подступит к Властову с войском Колывана и направит Катоме сватов. Нет, не послов с требованием сдачи города, а — сватов! Разумеется, Катоме придется дать согласие на брак своей дочери с Чурилой. Это позволит спасти город от ужасного штурма и разорения, а бедную девицу — от бесчестия.
Царь Леванид опустил голову. Постоял молча, с темным лицом, стиснув в пальцах тяжкий посох. Наконец, прошептал:
— О небеса! Чурила женится и станет новым повелителем Залесья…
— Именно так, — почтительно кивнул я. — При этом он получит власть мирным путем. Прошу заметить, Ваше величество. Он войдет в город не как завоеватель, а на правах законного хозяина…
Старик опустил голову еще ниже. Острый конец царского посоха скользнул по мокрому песку — прочертил небольшой крест с кривыми, будто увядшими лепестками. Наконец, алыберский царь медленно поднял пальцы ко лбу, сдавил узкую переносицу:
— О, это ужасно. Какая бездна коварства! Откуда известно про похищение?
— Мы допросили Плескуна, Ваше величество. Он рассказал нам об этом замысле своего повелителя Чурилы.
Леванид слегка вздрогнул. Быстро глянул, нахмурился… И вдруг улыбнулся — широко и ясно:
— Милый мальчик, это ловушка.
— Прошу прощения, Ваше вели…
— Плескун заготовил нам ловушку. Поверь мне! Милый мой Алексиос, он намеренно рассказал тебе об этих планах. Чтобы ты сошел с дороги. Чтобы позабыл про муромского мужичка! И кинулся спасать благородную девицу…
— О нет, Ваше величество. — Я тряхнул головой. — Это невозможно. Плескун не в том состоянии, чтобы хитрить. Его воля подавлена, он покорно отвечает на любые вопросы…
— Послушай, мой мальчик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128