Он неосторожно схватил стоящую у постели бутылку с водой и поранил руку осколком стекла. Крохотная ранка вызвала гангрену, от которой тогдашняя медицина не знала средств, и… исколесивший весь свет Кокцеи навеки уснул в чужом Могилеве. Вскоре после его похорон лишившийся опытного советника молодой князь совершил глупость, от которой пытался его уберечь прозорливый дядя. Ободренный благосклонностью императрицы, он направил ее мемориал по основным политическим вопросам: «Я просил ее искренне высказать свои намерения по отношению к Польше, потому что мне казалось, что эта страна, конституция которой была столь зыбкой и которой определили в качестве арбитров русских посланников, очутилась в положении, невозможном для народа с гордостью и понятием о чести». В заключительнной части мемориала он выражал взгляд, что для спасения страны необходимо усиление королевской власти благодаря установлению… наследственной монархии.
Мемориал был передан «августейшей гарантке» во время сердечного прощания, и князь с сознанием отлично исполненного долга отправился в обратный путь.
«Когда я через Украину вернулся в Варшаву и изложил королю содержание моего письма к царице, то король впал в полное смятение. В таком состоянии я его еще никогда не видел. Больше всего его тревожило мое предложение заменить выборную монархию наследственной. Король то и дело повторял: „Я поклялся ничего не предпринимать для наследственной передачи трона. Кто же поверит, что ты сделал это предложение без моего ведома? Теперь на каждом сейме будут мне это в вину ставить!“ Успокоить его было невозможно. Пришлось пригласить русского посланника, который заверил короля, что содержание моего письма ни до кого не дойдет».
Ответа на свой мемориал князь не получил. Спустя год, когда через Польшу проезжал русский престолонаследник великий князь Павел Петрович, молодой Понятовский пожаловался ему на непонятное молчание царицы. Ненавидящий мать наследник рассмеялся князю в лицо: «А чего вы, собственно, еще ожидали?!»
Путешествие по Германии
Летом 1784 года Станислав Понятовский совершил трехмесячное путешествие по германским государствам. Это не были ни туристская поездка ради удовольствия, ни обычный выезд магната «на воды», а самое настоящее официальное путешествие по важным государственным делам. Посылая племянника в Германию, король возложил на него три ответственных задания. Первое носило военно-представительский характер. Под Берлином как раз проходили ежегодные маневры прусской армии, на которые со всех концов Европы съезжались толпы обеспокоенных наблюдателей. Тридцатилетний генерал-лейтенант коронных войск, командующий пешей гвардией, должен был присутствовать при этих военных играх как особо заинтересованный польский наблюдатель. Второе задание – экономического характера – было куда труднее. Польско-прусские экономические отношения, в особенности безжалостные таможенные препоны Фридриха II, вот уже долгие годы являлись одной из главных болячек распадающейся Речи Посполитой. Молодой Понятовский давно занимался этими проблемами. Он произносил на сеймах умные речи о польской таможенной политике, был известен своими широко разветвленными сношениями с немецкими торговцами и банкирами, а во время предыдущего визита в Берлин вел себя так умело, что ему удалось выторговать некоторые уступки даже у чудовищно скупого Фридриха. И вот ныне он отправлялся для дальнейших переговоров по торгово-таможенным делам, а также для выяснения, нельзя ли оживить товарообмен между Польшей и немецкими государствами. Третья цель поездки была конкретная, связанная со злополучным делом Тизенгауза. Речь шла о получении у частных немецких финансистов кредита и технической помощи для восстановления разрушенных мануфактур в Городнице.
В своих воспоминаниях, которые, как известно, были написаны в последние годы жизни князя Станислава, путешествие в Германию описано чрезвычайно бегло. Восьмидесятилетний старец мало что помнил о своей служебной поездке, совершенной полвека назад. Он приводит только маршрут, записывает несколько броских анекдотов о Фридрихе II и (что весьма характерно) довольно подробно описывает ход неудачных переговоров по поводу кредитов для Городницы, что явно выглядит как попытка оправдаться перед историей. Зато в воспоминаниях совершенно нет чисто репортерского материала: непосредственных впечатлений и описаний обычаев и нравов увиденных мест. Короче говоря, нет того, что больше всего интересует современного читателя и придает вкус старинным описаниям путешествий.
К счастью, сохранилось еще одно свидетельство об этом путешествии, столь же авторитетное, как и воспоминания князя Станислава, но куда более непосредственное и подробное. Это написанный по-польски «Дорожный журнал», веденный в путешествии, мая 11-го дня 1784 года в немецкие земли предпринятом», который князь Станислав вел ежедневно, очевидно диктуя его секретарям на стоянках. Это обширная, почти в двести страниц рукопись, до сих пор не публиковавшаяся даже в отрывках, в целом довольно утомительна, а местами просто трудно одолима. Стиль у князя сухой, монотонный, а число и разнообразие его интересов просто поразительны. Читатель тонет в хаосе дотошных описаний мануфактур, рудников, технологических процессов, строевого прусского устава и тому подобных подробностей, собираемых, вероятно, для официального отчета королю и министрам. И только после процеживания всего этого отчетного балласта «Журнал» превращается в ясный и впечатляющий репортаж XVIII века, из которого можно многое узнать о тогдашней Германии, а также о самом авторе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62