Нельзя же по таким пустякам будить старшин в Малом Кубрике?! Больше майор Смирницкий своей охоты не возабновлял и почти все ночи в Кубриках проходили спокойно. Онанисты занимались своим делом совсем тихо.
Эпизод 4
По будним дням с десяти часов до обеда полагались лечебные процедуры. В одиннадцать часов появлялась старшая медсестра с коробкой медикаментов и выдавала кому следовало утреннюю дозу пилюль. Все, от буйных до зачуханых жмуриков получали одно и тоже. К лекарствам в ООС испытывали панический страх. Считалось, что этими медикаментами "залечивают до полного завихрения мозгов". Какие-то "красные" таблетки действуют на подавление мужского темперамента, если принимать их много, то есть шанс остаться евнухом. ООСовцы старались вообще ничего не глотать, при сестре совали пилюлю в рот, а потом потихоньку выплевывали. Старшины при этом делали вид, что забывают грозный пункт присяги: "регулярно и безотказно принимать лекарства". Старшины сами боялись лекарств больше, чем неизлечимого сумасшествия.
В этот день санитар Михайло Кузьмич радостно сообщил, что главврач Дьяконов прибыл из командировки и сегодня же начнет шерстить отделение.
Новость взволновала всех, даже тех, у кого не было причин для страха.
Но миновал полдень, а осмотра никто не проводил, в кабинет Дьяконова никого не вызывали. А по графику ООС будних дней, в 12.30 - значился Большой Концерт. Каждый член ООС был обязан спеть, чечетку сбацать, анекдот отмочить, виртуозно материться. Что угодно, но непременно показать свой талант на радость товарищей. Отказ от выступления в Большом Утреннем Концерте не принимался и наказание было суровым - "двадцать на двадцать тапочков".
- Все на концерт! - прокричал Петраков и старшины, как в королевскую ложу уселись на продавленный диван в Кают-компании. Остальные разместились кто-где на полу и койках. Сцена была возле дверей в туалет.
Дежурная сестра и санитар присутствовали на Концерте всегда. Об этих концертах в госпитале много говорили и санитар Петрович сознавался, что его друзья, когда они сидели за бутылкой, всегда просили: "Изобрази, какую там ваши психи самодеятельность замачивают!".
Сане рассказали, что после каждого концерта дежурная медсестра представляет Дьяконову коротенький отчет: кто и как пел, что рассказывал, как танцевал. Это были ценные данные по наблюдению, а все сестры свое дело знали.
Думали, что Утренние Концерты придумал кто-то из первых "афганцев", но это не было правдой - концерты начал главврач Дьяконов.
- Начинаем концерт! - прокричал Петраков. - Первым выступаю я!
Он рассказал подряд три анекдоты, очень похабных и грязных, но Петракову аплодировали и вызвали на "бис". Все анекдоты Петракова исполнялись и повторялись неоднократно, но это не возбранялось. Растроганный аплодисментами Петраков заявил.
- А вот ещё одна жутко смешная история! Месяца два назад сюда парня привезли, он умирал от бешенства! Он ещё здоровый был и в разуме, но уже крышка ему была! Он в лесу задрал лисенка, шкуру содрал, чтоб своей девке подарить. А на руке у него была, наверное, царапина! Ну, поздно всякие прививки делать. Так вот, положили его подыхатьна койку, где сейчас Говоров лежит, привязали, конечно, а он все просит: "Мужики, отпустите меня на ночь к девке, последний раз душу отведу!" Так наш врач Лебедев чуть его не отпустил! А потом он как завоет, как пена у него изо рта пошла! Орет и все к бабе просится!
Опять поопладировали, хотя ничего веселого в истории не было. Майор Смирницкий, третий месяц пел на концерте одну и ту же свою боевую песню.
Афган - си!
Янки - ноу!
Вот и ноу пасаран!
Афган - си!
Янки - ноу!
Вот и будет пасаран!
Следующим выпала очередь выступать Чекалину. Он неторопливо вышел к проему двери, откинул со лба космы, помолчал, нахмурился и запел хриплым, мрачным голосом.
Мама, милая мама, шлю тебе свой привет.
мама милая мама, мама слов больше нет тихо тихо в бараке, только слышно вокруг как сибирские ветры, снег с дороги метут.
Песня была из "лагерного" цикла, для блатных. Как и все они, жалостливые и сентиментальные, в общем-то были с одной колодки: грусть по потерянной воле, жалобы и воспоминания об удалой жизни прежних лет. И песня Чекалина была не лучше других.
Мама, плакать не надо, будет сон нехорош Мама плакать не надо, как с работы придешь Выпей кружечку чая, я уж выпила две Я тебя вспоминая, не забудь обо мне.
Дежурная сестра Зоя Поликарповна даже всплакнула, а она то уж здесь, в палатах, видывала виды!
Чекалину аплодировали без ярости, но прочувственно и бдительный Петраков это уловил.
- Чекалин! - торжественно обьявил он. - Еще одну так душевно споешь и мы будем присваивать тебе звание заслуженного артиста ООС!
Чекалин молчал. Он колебался. Он был законченным хулиганом, едва начал переходить в разряд блатных, примерился к воровству и кражам, как его призвали в Армию. Там он через полгода службы оказался в дисбате Черняховска, где прошел хорошую школу среди армейских преступников. Заточение ему надоело, он повесился. Или изобразил повешению, в чем и должен был разобраться Дьяконов. У Чекалина было две дороги в будущее - в дисбат с новым сроком, или домой, в гражданскую "психушку". Как профессиональный хулиган, Чекалин не мог опуститься до того, чтобы угождать людям, которых не уважал. Он мог склониться перед силой сильного. Но если вонючий бабник Петраков соблазнял его дурацким званием "заслуженного артиста ООС", такой уступки своей чести Чекалин сделать не мог. Он уже хотел отказаться, но Зоя Поликарповна вытерла слезы и сказала грустно.
- Ох, и славно ты поешь, Чекалин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145