Я вытащил двадцатку, взглянул, крикнул:
– Это еще за что?
– Уходи, старик, – сказал Дерьмоед. – Проваливай отсюда к чертям.
10
Время от времени я прихожу в себя. И сейчас сообразил – будь я проклят, – что за всеми фабричными делами позабыл про чековую книжку.
Рванул в ломбард, не столько ради денег, сколько из-за того, что фактически только что изображал из себя крупную шишку с кучей денег. Если на самом деле у меня их нет, то соврал еще хуже, чем мир мне врет. В чем, черт возьми, упрекать мир, когда я в ответ ему вру? Пожалуй, не скажешь, чем моя ложь отличается от мирской.
И вот я в ломбарде. Смотрю на комиссионера, а кажется, будто по-прежнему вижу фабрику, только на этот раз у нее есть рот.
– Мне чековая книжка нужна, – говорю я ему.
– Чековая книжка? – Мышцы расползлись, словно руки изобразили улыбку. – Что ж, я тебя предупреждал насчет денег и чековой книжки, причем с тех пор прошло уже несколько дней, правда?
– Перестаньте. Прошу вас. Она мне нужна.
– У меня здесь коммерческое предприятие, а не Армия спасения.
– Что? Я вовсе не говорю, что служу в армии. Просто хочу получить обратно чековую книжку.
– Знаешь что? Ты ее не получишь.
– Что? Почему?
– Потому что я говорю: не получишь.
– Господи боже, но мне нужны деньги.
– Работу не нашел?
– Старался.
– Еще постарайся. Как все делают. Считаешь себя особенным?
– Слушайте, я только хочу вернуть свою книжку, и все.
– Тогда где мои деньги?
– В банке, черт побери!
– Господи Иисусе, – сказал он и вытащил из заднего кармана чековую книжку. – Она на месте. Вот твоя чертова книжка. Ведь тебе книжка нужна?
Я попытался выхватить, он в последнюю долю секунды отдернул руку.
– Слушайте, отдайте.
– Становишься чересчур требовательным, – сказал он. – Жутко требовательным.
– Просто хочу получить назад свою книжку.
– И все? Тогда где мои деньги?
– Я вам говорю, чтоб взять деньги, нужна чековая книжка.
– Видишь? – спросил он, кивая на бицепсы. – Могу запросто тебе башку расколоть надвое.
– Нельзя ли просто…
– Чего? Чего ты хочешь? Знаешь ведь условия заклада.
– Условия? Черт побери, вы сказали… если я…
– Если что? Что я говорил? Плоховато ты слушал. Я тебе услугу оказал. Помнишь? Похоже, позабыл. Позабыл, что я оказал тебе услугу и обходного пути нет. Помнишь?
– Вы меня сбили с толку.
– Насколько я вижу, ты давно сбился с толку.
– Что же мне делать? Просто скажите.
– Во-первых, заплатить проценты по ссуде. Таковы условия.
– Тогда… вот. – Я выхватил из кармана двадцатку. – Возьмите.
– Не нужны мне твои чертовы деньги.
– Вы же сами сказали…
– Купи что-нибудь. Возьми эту двадцатку, что-нибудь купи. Тогда отдам книжку. Но сначала хочу знать твой адрес. Если не отдашь мои деньги, у меня есть приятель по имени Билли, который…
– Билли? Какой Билли? Тот, что с девушками?
– Не важно, какой Билли. Просто отдай мне деньги.
Я оглядел магазин:
– У вас гитары есть?
– Гитары? За двадцать баксов? Сомневаюсь.
Он направился к гитарам. Выбрал одну, которой, наверное, какой-то ковбой ковырял в зубах, с тремя лопнувшими лет сто назад струнами.
– Как насчет этой? Эту могу отдать за двадцать баксов.
– С виду тянет на пять.
– Будешь торговаться? Вступаешь со мной в перебранку? Знаешь, сколько стоит дерьмо? Детка, я держу ломбард. Если она стоит пять, я продаю за двадцать. Если ты мне ее продаешь, совсем другое дело. Так идут дела в Америке.
– Ладно, беру. Нельзя ли еще несколько струн?
– Черт побери, малыш, ты умеешь струны на гитару натягивать?
– Фактически нет.
– Джоуи! – завопил он. – Джоуи, покажи этому малому, как натягивать гитарные струны. Слушай, – тихо и доверительно обратился он ко мне, – если в ломбарде можно что-нибудь продать, так только гитары. Каждый маленький болван в Америке рано или поздно приходит в ломбард, покупает гитару. И рано или поздно девяносто девять процентов приходят, пытаясь продать.
– Я смогу научиться играть?
– Черт с тобой, добавлю еще книжку.
И вручил книжечку страниц в тридцать. Под названием «Мэл Бэй учит играть на гитаре».
– Выучишь до конца, в один прекрасный день станешь рок-звездой. Конечно, почти никто вообще не учится. Берут хреновину в руки, начинают бренчать. Правда, в дурном настроении звучит дерьмово. Конец гитаре. А у тебя, похоже, есть время для практики.
– В своем роде я занят.
– В своем роде? Ну, ты теперь Фрэнк Синатра. Проклятье, малыш, только верни мне ссуду, чтоб ничего плохого с тобой не случилось. Мне жутко этого не хочется. Хотя ты и тупой сукин сын.
– Прямо сейчас пойду в банк.
– Иди, – сказал он, протягивая чековую книжку, а в последний момент снова отдергивая. – Шучу, малыш. – Наконец вложил ее в мою протянутую руку. – Возвращайся, когда станешь Джими Хендриксом.
Джими Хендрикс хорош. Я поклялся, закончив учиться по книжке, играть, как Джими Хендрикс.
День оказался удачным не в одном, а в нескольких отношениях – я добрался до банка на другом конце города, и ничего такого не случилось. Ни копов, ни мальчишек, которые тыкали бы в меня пальцами, хохотали, гнались за мной по улице; ни парящих над головой атакующих птиц, ни гигантских котов, ни астероидов, ни падающих звезд, ни кусков разбившейся ракеты, раскалывающих мне череп… Вполне реальные возможности, когда вы – это я. Отдал типу из ломбарда деньги и пошел домой.
Так устал, что сидеть и глазеть в окно представляется самой чертовски отъявленной глупостью, какую я когда-нибудь в этом мире делал. Смотрю на дым – ку облаков на небе, на дымные полосы от реактивных самолетов, на белую луну, которую вижу, хотя еще светит солнце. Бывает иногда странность:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48