Упоминание об этой удивительной под­вижнице я встречал в нескольких старинных книгах, где, кстати, говорилось, что спустя немало лет после смерти над ее могилой служили панихиды, а многие и многие бого­мольцы искали и находили возле нее утешение своим духов­ным и физическим страданиям.
И решил я тогда пойти к людям, то есть перейти шоссе и попытаться разузнать что-либо у сельских старушек. На первой же улице спросил я встречного прохожего, где можно отыскать самую древнюю старушку, обязательно верующую и чтоб была еще в памяти. Ответ получил сразу же:
- Так это вам надо бабку Анисью поспрашать.
- А сколько ей?
- Да, верно, под сто.
- А живет где?
- Так вот за углом, направо третий дом, во дворе красный «Москвич» стоит, увидите.
Все так и оказалось. И дом красивый, ухоженный, и «Москвич» во дворе. Здесь же молодая пара с транзистором. Вошел в калитку, спрашиваю, дома ли бабушка Анисья? Молодые переглянулись, с опаской, как показалось, по­смотрели на меня, на болтающийся фотоаппарат. Девушка, подойдя к веранде, позвала:
- Баб, здесь бабушку Аню спрашивают.
Из дома вышла пожилая женщина, на вид лет за шестьде­сят, смуглая, худощавая, с тяжелым узлом волос на затылке.
- Вам бабушку Анисью? Ее нет, она на работе.
- Как на работе?
- Да так, она в церкви работает, только к вечеру будет, далеко это. А зачем она вам?
Я представился: корреспондент из Москвы, интересуюсь стариной, хотел спросить, не знает ваша бабушка чего-либо о Вере Молчальнице, не помнит ли, где была ее могила? Мария Лукинишна, так звали хозяйку дома, чуть помолча­ла, словно что-то взвешивая, потом просто сказала:
- Так у нас в деревне все местные, кто до войны здесь родился, все про Веру Молчальницу знают, и память ее чтут. И место, где могила ее была, знают, если хотите, пойдемте покажу?
Уже на улице она, усмехнувшись, добавила:
- Я здесь много лет депутатом райсовета была, сами пони­маете, приехали бы вы годков пять назад, вряд ли бы я вам что рассказала и показала, а теперь, слава Богу, время дру­гое, теперь можно. И ведь дело-то не в том, что эта Вера в монастыре жила, что в Бога верила, тогда ведь все верили, что обет молчания на себя до гроба наложила, как говорят, чужие или свои грехи искупить хотела. Нет, совсем не в этом, а в том, что очень людей она любила, жалела их и помогала каждому, чем могла, от души помогала... Вот на­род и помнит...
- А кто же была она, эта Вера, раньше, до монастыря, до всего этого? - спросил я.
- Так кто же знает? Скрыла она свое прошлое и тайну эту с собой унесла. Хотя разные люди по-разному рассказыва­ли... Вот, подождите, захватим с собой двух моих одноклас­сников, вот они, на скамеечке.
Мы проходили мимо дома, где на лавочке у забора сидели, покуривая, двое пожилых мужчин. Мария Лукинишна по­знакомила нас, объяснила, в чем дело. Оба охотно пошли с нами. Остановились против южной стены Владимирского собора. Один из мужчин, тот, что представился Иваном Михайловичем, уверенно направился к чуть выступающему из стены пилону с обитой внизу штукатуркой. Не доходя до него метра два, там, где гуща травы была сплошь покрыта белыми полевыми ромашками, стал, слегка топнул ногой. Обращаясь к своим друзьям-одноклассникам, спросил ут­верждающе:
- Здесь?
- Да, да, верно, здесь и была могила Молчальницы, - ска­зала Мария Лукинишна, - как сейчас помню, памятник стоял из черного камня в виде гроба на львиных лапах, и надпись была, и всегда цветов много. А помните, - продолжала она, - когда в тридцатые годы ломали звонницу, так большой
колокол сорвался и, упав, накрыл собой Верину могилу? Сам от удара треснул, но не распался и могилу сохранил. Об этом народ тогда много судачил.
- Ну, а куда же потом надгробие делось? - спросил я.
- Так это уже во время войны все порушили. Да разве только его? Здесь вокруг собора целое кладбище было: мо­гилы, плиты, памятники. Вот, рядом с могилой Молчальни­цы, тоже богатая могила была - игуменьи Александры. А сколько цветников кругом, сад фруктовый был, оранжерея зимняя... да мало ли чего. В трудные годы все пропало...
- Ну, это ты, Марья, зря, - перебил ее Иван Михайлович, - камень с Вериной могилы и теперь еще цел, не верите? Пойдемте, покажу.
Он повел нас к келейному корпусу, к одному из его углов, слегка осевшему в землю, отчего по образующим его стенам струились извилистые трещины. У основания угла темнела большая, заросшая бурьяном яма. Иван Михайлович спу­стился в нее, стал на колени и вырвал, примял густую зелень. В самой глубине, на уровне кирпичного фундамента ясно виднелся край черного полированного камня, уходящего под угол дома.
- Это когда здесь немцы стояли, перед их приходом от обстрела угол осел, так они его этим камнем с могилы Мол­чальницы укрепили, мне отец рассказывал, он сам видел, - добавил Иван Михайлович.
Уже идя обратно, я снова спросил, на этот раз уже у муж­чин, о том, кто же была -в миру Вера Молчальница?
-Да всякое рассказывали, одни, что просто нищенка бла­женная. Другие что, наоборот, из очень богатых, из помещиков, грехи здесь замаливала, а некоторые старики и подавно говорили, что это царица Елизавета, жена Алексан­дра Первого. Что когда он помер, она следом все так сделала, будто тоже умерла, а вместо себя другую покойницу подста­вила, сама же здесь в монастыре зачем-то скрывалась и даже молчальницей стала, чтоб случаем не проговориться. Ну, да в это мало кто верил.
Выйдя на шоссе, мы подошли к остановке автобуса. Я сердечно поблагодарил своих провожатых, мы расстались, и час спустя я снова был в Новгороде.
Должен признаться, что, расспрашивая местных старожи­лов о том, кто была эта женщина, я умышленно допустил маленькую хитрость, сделав вид, что плохо знаком с ее историей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51