Но в самом ближайшем плещутся в воде ручья - это самая надежная защита людей, и усталые души притупляется геенну огненную. И тогда он услышал слова: дом, деревня ...
И лишь те, кто помнил, как земля лесной чаще бросился к реке людей. Брюки и рубашки он носил горели, волосы подписал, и лицо его, глаза его дико сверкали.
- Соседи, милые! - Он закричал, когда он увидел людей в огне .- помоги мне ..
Так ругались, кричали, проклиная все опять прижавшись друг к другу, как если бы это было, готовый растерзать эту несчастную посла, и он просто дико вопили:
- Ой, жги! Помогите! ..- И бросил от одного к другому.
Наконец, все двигались в направлении . Первый пришел лесу, потом начал газы, Земля была еще дымились во всех местах, на дороге лежали обугленные тлеющие деревья. Кто-то предложил подняться на деревне на реке.
Никогда не забывал Очандр теперь горящей деревни. Всю жизнь слово "ад" она вспоминает, что ее глаза были открыты для резкого изгиба реки. Она не стала опорой в воде.
Он небольшой деревне в том же порядке, нажал лес к реке, сожгли все сразу, как если бы он был одним из чудовищных огня. И, что огонь горел не только дома, сараи и амбары, а сжег все живое, и он жив, хотя он силы, дал отчаянным голосом. Ревела в огне зверя, кричать, как сумасшедших, подбрасывая в пожар, жуткий вопль женщин, плач детей, нажал на огонь воду. Толстый, жирный дым облаков на безоблачное, ясное небо утром. Господи, как при виде человеческого горя, а не страх ваши высокие жилья? ..Господи, мало с ними бесконечные трудом лесного хозяйства в деревне, в целом зеленоватая ночь 1. Радостный вздох вырвался из ее груди, ноги подогнулись, и она упала на землю и сладкие, и страшный вой слышать такие речи Кажая, был разработан осмотреться - если кто-нибудь поблизости.

Иван никогда не вытер окна, и не отходить от нее: с мукой сладкой молочной представлял его брат и сестра побежала в дом, бросил теплое зимнее пальто легких и небольших комнатах с мыть полы и геранью на окнах перегружены счастливым весело ребенка, и как хорошо видно, что улыбнулась нежной Дмитрий Ионыч. И странно, не то что ревность охватила его сердце Булыгин. Он отвернулся от окна, несколько раз ходил из угла в угол, от нескольких часов до Киото с лампадой и старался думать об этом завтра, но ничего не пошли у меня в голове - не торгует, ни сюжета, синий или даже невинных глаза Лебедев.На минуту он остановился перед круглым зеркальцем на стене: запавшие глаза, длинный подвесной нос, борода этой золы козье неровной лоб, редкие волосы и тонкие ... Он попытался улыбнуться - отражает кривая на левой щеке, улыбкой. И, отступая от зеркала, Иван почти выбежал из комнаты на лестничную площадку.
Внизу, в столовой, на своем обычном месте - на диване рядом с книжным шкафом - Антон сидел с книгой, слишком обычным. Иван по-разному и не ожидал увидеть своего сына, но только здесь и только так. Сверху было видно, как узкий, как тыквы голову Антонио да раскрытую книгу, которая у Антона на колени. Вот почему постоянное раздражение Булыгин.
На дальнем конце стола возле печки, сидел в удобном кресле в себе, мать, Иван Николаевич, с вязаньем - высохший, старушка с живой, умный взгляд на малых, мелких морщин в его лицо. Она смотрела поверх очков на Ивана Николаевича, и улыбка, лицо ее озарилось.
Предложить лучший вариант перевода

Овыча.— Я все время дома была, и когда вы успели?..
Потом рассматривали шкуру, удивлялись стеклянным глазам — при свете лампы в глубине шариков мерцала таинственная живая искорка...
Весело, легко берет масленица Онара. Но пусть вместе с соломой горят и всякие болезни, мучающие людей, все беды и несчастия, и вся та нечистая сила, которая мешает людям счастливо жить, и пусть это пламя очистит грешные души!..
Но вот уже обозначился в пламени жердяной пылающий остов, и оно мало-помалу стало опадать... Обвалилась перекладина, рассыпав по снегу яркие угли... Все меньше свет, все ближе подбирается со спины страшноватая темень, подталкивая людей к огню, сжимая кольцо до спасительной тесноты.
И вот уже только головешки шипят, стреляя последними искрами...
Но минута печальной тишины вдруг взрывается воинственным криком:
— Домой! Идите домой!
К замершей было толпе идет странный человек: драные лапти, драная одежда, шапка, словно гнездо вороны, да еще и метлой машет! Ой, страшно! Ой, берегись!
— Домой! Домой,— командует этот странный человек.— За работу!
Но кому хочется за работу? И — снова праздник, снова смех, снова молодое ликование:
— Дядя-масленица, не жалей праздника своего!
— Хватит, и праздновались! Домой! За работу!
— Дядя-масленица, еще денек!.. Но неумолим Дядя-масленица.
— Медведь! — раздается вдруг истошный крик.
И оцепенел даже Дядя-масленица: огромный медведь, поднявшись на задние лапы, идет на толпу. Клыкастая пасть ощерена, глаза сверкают, передними лапами загребает!..
— Спасайся!
И только топот, и в один миг — все на высокой горе — откуда силы взялись. Но и страшный медведь тоже в гору! Да так ловко, так быстро, словно век по снежным горам лазил!
— Караул! Спасайся!..
и рями и о ПОЙМУТ: не то игра, не то какое чудо, не то
— Медведь, и к нам!
Но медведь только головой поведет, глазами блестит и лапой помашет!
— Михайло Иванович, на хлебушка!
— Эй, Косолап Иваныч!..
4
Запыхавшаяся, раскрасневшаяся прибежала Овыча домой, заперла на щеколду дверь — такой страшный медведь!.. Отдышалась, припала к окну: где там Йыван с Оксей, как бы они не попали в лапы к нему?.. Но окно задернуто морозным узором, и пока продула глазок, кто-то в дверь стучит.
— Кто там?— спрашивает упавшим голосом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99