Еще раньше девушки стригли волосы, носили косоворотки, не чистили ногтей и назывались нигилистками.
...требования Чехова были иные... надо было иначе чувствовать, иначе думать, чтобы не было «стыдно». И за это никаких знаков отличия, никакой этикетки...
Очень любили Чехова и замучили...»
И там же:
«Чехов умер,— напомнила я себе.— Умер.
Я приподнялась и облокотилась на подоконник. Уже совсем рассвело, и высоко в небе заалело облачко. И опять всплыло лицо Чехова на подушке.
— Милая,— услыхала его голос. Резкой болью кольнуло в сердце, я невольно вскрикнула, и тогда слезы хлынули из глаз».
В год их последнего свидания — на вокзале — Чехов пишет «Даму с собачкой». Годом раньше написан рассказ «О любви».
Это развитие той же темы. Как бы дилогия.
Если прежде его чувство к Авиловой и самая тема владели им, то теперь он владеет ими — своим чувством и темой.
«Цветы девицы Флоры» кончались этой догадкой:
«Свидания в гостинице, посыльный — «красная шапка», бегство из театра посредине спектакля. И опять: «Они любили друг друга как очень близкие родные люди...»
И женщина — молодая и не защищенная рассудком, не избежавшая трудной любви, где страдание и счастье так перемешаны, что нельзя понять, где кончается одно и начинается другое.
Это был рассказ о том, чего не было и что могло быть между ними.
Но о н а должна была быть другой.
И он написал ее — д р у г у ю.
Лидия Алексеевна Авилова прочитала рассказ и в этой, другой женщине себя не узнала».
«...не защищенная рассудком»,— написала я тогда.
Не защищенная любовью к своим детям — написала бы я теперь.
В ее записках приведен разговор с Антоном Павловичем о нравственности. Он есть и в напечатанных ею воспоминаниях, но тут подробней, он словно не отшлифован. И тем интересен:
«Я помню, как я один раз сказала ему, что не родители воспитывают детей, а дети родителей.
— Как я могла бы подойти к своим маленьким, если бы на моей совести было пятно? Мне кажется, это было бы невозможно! И тогда как жить?..
Он задумчиво повторил:
— Как жить?
И, помолчав, добавил:
— У вас врожденная, настоящая нравственность... Был однажды общий такой разговор. Он спрашивал по
какому-то поводу: справедливо ли, что ошибка в выборе мужа или жены должна испортить всю жизнь?
Конечно, я ответила, что совсем несправедливо, нелогично и даже непростительно и возмутительно.
Он очень удивился.
— Вот не ожидал от вас такого ответа! Я предполагал, что вы узки и строги.
Возможно, что вы правы и что для вас мой взгляд и строг и узок. По-моему, нельзя в этом вопросе руководствоваться одним чувством, а всегда надо знать наверное, стоит ли? Взять всю сумму неизбежного несчастья и сумму возможного счастья и решать: стоит ли?»
«Я была уверена,— пишет Авилова,— что он скажет:, «Это значит не любить», или возмутится расчетливостью, а он замолчал, думал, нахмурился и потом спросил: / — Но, в таком случае, когда же стоит?
Я сказала:
— Когда нет жертв, которых очень, очень жалко, и с той и с другой стороны. А в одиночку всегда можно все перенести, то есть не пожалеть себя. Именно себя надо поменьше жалеть, и тогда ясно будет, стоит ли?
— Я уже говорил вам, что у вас какая-то настоящая, невыдуманная нравственность,— неожиданно заключил он, и я с радостью почувствовала, что он понял меня».
В рассказе «О любви» все было как в жизни, сохранено даже отчество Авиловой. Одинокий Алехин и Анна Алексеевна, «молодая, красивая, умная женщина». У нее немолодой неинтересный муж, который «рассуждает с таким скучным здравомыслием...». И дети — вначале один, а потом и двое. «Даме с собачкой» оставлено то же имя, изменено только отчество. У нее нелюбимый муж с сухой нерусской фамилией фон Дидериц, который «где-то служит», и... собачка. Белый шпиц.
Так у дамы появилась собачка.
Устранено то, что мешало любви. Тайные отношения с Гуровым оправданы, обусловлены желанием жить с любимым человеком и невозможностью преодолеть естественные препятствия: у героя рассказа опять же семья — жена, дети...
Дети в особенности. Он несвободен, потому что не может принести в жертву тех, кого очень, очень ж а л к о...
По пути на свидание с Анной Сергеевной, идя с дочерью, «которую хотелось ему проводить в гимназию», он скучно объясняет ей, почему идет снег.
«— Папа, а почему зимой не бывает грома?
Он объяснил и это».
И сколько еще всего надо объяснять детям... Они ни в чем не повинны.
Невозможно переступить через них, получив оправдание автора. Для него очень важно, что Анна Сергеевна нравственно чиста.
Всего год отделяет рассказ «О любви» от рассказа «Дама с собачкой». Но как переменился подход Чехова к той же теме, насколько глубже, серьезней она разработана.
Чудится, переменился не только подход к теме, но и сам автор.
Прочтя опубликованные воспоминания Авиловой, Бунин рассказал Вере Николаевне Муромцевой-Буниной о своем разговоре с Антоном Павловичем — Чехов советовал Бунину вернуться к жене, так как маленький сын будет страдать (речь шла о первой жене Бунина, с которой Иван Алексеевич расстался).
Иван Алексеевич, улыбнувшись, заметил: «Это влияние Авиловой, как я теперь понимаю, она говорила Чехову: «Ведь непременно будут жертвы. Прежде всего дети. Надо думать о жертвах, а не о себе».
«Дама с собачкой» — роман, сжатый в атом рассказа. Энергия чувства, заключенного в нем, не убывает. Не высвобождается на протяжении стольких лет, сохраняя разрушительную силу.
Все так явно в этом рассказе, детали его столь реальны. И опять «Славянский базар», подсказанный еще в «Чайке».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36