ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Кто прокормит своих овец — тот будет жить, как во дворце.
Титла, точно откликаясь на его речь, радостно лает; она описывает круги вокруг человека, ложится, как охотничья собака, уткнувшись мордой в землю, будто выслеживая хозяина, и затем снова начинает кружить.
— Ну, ну,— говорит Бьяртур серьезно.— Не фокусничать! Разве я кружусь и лаю? Или тыкаюсь носом в землю? Разве я балуюсь или подстерегаю кого-нибудь? Нет, такими фокусами я бы не добился самостоятельности. Восемнадцать лет я работал в Утиредсмири — на старосту, на поэтессу, на Ингольва Арнарсона Йоунссона, которого, говорят, теперь послали в Данию. Думаешь, это я для собственного удовольствия бродил по южной стороне пустоши и лазил по горам, разыскивая хозяйских овец в зимнюю стужу? А однажды ночью мне пришлось зарыться в сугроб. И не этим добрым людям я обязан тем, что на следующее утро выполз из снега живым.
Тут собака успокоилась, уселась на землю и стала выбирать блох.
— Всякий скажет, что я работал не покладая рук. Вот почему я в срок заплатил первый взнос за этот клочок земли — утром на пасху, как было договорено. Теперь у меня есть двадцать пять овец, нестриженых и суягных. Многие начинали с меньшего, чем я, а еще больше таких, которые всю жизнь остаются в кабале и никогда не заведут себе отару. Мой отец жил до восьмидесяти лет и никак не мог разделаться с долгом в двести крон, которые в молодости получил от прихода на лечение.
Собака взглянула на него с сомнением, будто не совсем доверяя его словам, потом хотела было залаять, но раздумала и лишь протяжно зевнула, широко раскрывая пасть.
— Тебе этого не понять, конечно,— говорит человек.— Собачья жизнь невеселая, а человечья, пожалуй, и того хуже. Однако же я надеюсь, что моей милой Розе, если она проживет двадцать три года в Летней обители, не придется в сочельник потчевать батраков костями старой клячи,— поэтесса-то из Утиредсми и но постыдилась в прошлом году подать работникам такое угощенье в канун рождества.
Собака опять начала усердно выкусывать блох.
— Ясное дело, что у таких хозяев собака вся запаршивеет и станет жевать траву. У них даже экономка за двадцать лет ни разу не видела ключей от кладовой. Да и лошади старосты, сдается мне, если бы эти несчастные скоты вдруг заговорили, могли бы порассказать кое-что. Об овцах и толковать нечего: ведь как мучились все эти годы! Хорошо еще, что у них, бедных, нет своего суда на небесах, а то некоторым хозяевам не поздоровилось бы.
С горы по загону бежал ручей: сначала по прямой, как бы нарочно для хутора, а затем сворачивал на запад и полукругом обегал холм, прокладывая себе путь в болота. В двух местах образовались порожки высотой по колено, а кое-где лужи — глубиной тоже по колено. Дно ручья было устлано мелкими камешками и песком. Ручей петлял и с каждой новой петлей журчал по-новому, но не печально,— он был веселый, звонкий, как сама юность; в его мелодии было много разнообразных нот, и он, как истинный скальд, неустанно пел свою песню, не смущаясь тем, что сотни лет никто его не слушает. Человек осматривал все с большим вниманием. Остановившись у верхнего порожка, он сказал: «Здесь будем вымачивать соленую рыбу»; а у нижнего: «Здесь можно будет стирать белье». Собака ткнулась мордой в воду и стала лакать ее. Человек лег плашмя на берег и тоже напился; немного воды попало ему в нос.
— Прекрасная вода,— сказал Бьяртур из Летней обители и взглянул на собаку, вытирая лицо рукавом.— Мне даже кажется, что это освященная вода.
Вероятно, ему пришло в голову, что этим замечанием он проявил слабость перед нечистой силой,— он вдруг повернулся лицом к весеннему ветру и сказал:
— К слову сказать, мне все равно — освящена вода или нет. Я не боюсь тебя, Гунвер. Плохо тебе придется, ведьма, если ты будешь мешать моему счастью! Привидений я не испугаюсь.— Он сжал кулаки и окинул сердитым взглядом расщелину в горе, перевал на западе, озеро на юге и произнес себе в бороду, вызывающе, словно герой древней саги:
— Этому не бывать!
Собака вскочила и, делая огромные прыжки, понеслась за овцами, бродившими у подножия холма; она старалась куснуть их за ноги, так как ей показалось, что Бьяртур рассердился. На самом же деле он только был одержим духом нового времени и полон решимости стать свободным человеком своей страны, самостоятельным, как люди предыдущих поколений, селившихся здесь до него.
— Колумкилли! —сказал он и презрительно рассмеялся, обругав сначала собаку.— Сплошное вранье! Этой чепухой какой-нибудь шутник заморочил головы старым бабам.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
СВАДЬБА
К дням переезда дивная исландская трава так пышно разрастается, что хоть тут же коси ее; овцы начинают поправляться; густая зелень прикрывает падаль на болоте. В эту пору года жизнь кажется прекрасной; и именно в эту пору хорошо жениться.
Старые развалины уже очищены от крысиных гнезд, построен новый дом,— это хутор Бьяртура, Летняя обитель. Натаскали камней, нарезали дерну, возвели стены, положили балки, поставили стропила, покрыли крышу, законопатили мхом все щели в стенах, сложили плиту, вывели дымоход — и дом готов, и он уже врос в ландшафт.
Свадьбу сыграли на хуторе Нидуркот, у родителей невесты; и большинство гостей явилось с таких же хуторов, прижавшихся к подножию гор или лепившихся на южной стороне перевала. Возле каждого хутора бежит по лугу маленький ручеек, ниже простирается болото, которое пересекает плавно текущая река. Если идти от хутора к хутору, может показаться, что все они называются одинаково, что здесь живут одни и те же люди. Ничуть не бывало! Например, старик Тоурдур из Нидуркота много лет мечтал поставить маленькую водяную мельницу у ручья — там, где было сильное течение,— чтобы молоть ячмень для окрестных крестьян и кое-что подрабатывать на этом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168
Титла, точно откликаясь на его речь, радостно лает; она описывает круги вокруг человека, ложится, как охотничья собака, уткнувшись мордой в землю, будто выслеживая хозяина, и затем снова начинает кружить.
— Ну, ну,— говорит Бьяртур серьезно.— Не фокусничать! Разве я кружусь и лаю? Или тыкаюсь носом в землю? Разве я балуюсь или подстерегаю кого-нибудь? Нет, такими фокусами я бы не добился самостоятельности. Восемнадцать лет я работал в Утиредсмири — на старосту, на поэтессу, на Ингольва Арнарсона Йоунссона, которого, говорят, теперь послали в Данию. Думаешь, это я для собственного удовольствия бродил по южной стороне пустоши и лазил по горам, разыскивая хозяйских овец в зимнюю стужу? А однажды ночью мне пришлось зарыться в сугроб. И не этим добрым людям я обязан тем, что на следующее утро выполз из снега живым.
Тут собака успокоилась, уселась на землю и стала выбирать блох.
— Всякий скажет, что я работал не покладая рук. Вот почему я в срок заплатил первый взнос за этот клочок земли — утром на пасху, как было договорено. Теперь у меня есть двадцать пять овец, нестриженых и суягных. Многие начинали с меньшего, чем я, а еще больше таких, которые всю жизнь остаются в кабале и никогда не заведут себе отару. Мой отец жил до восьмидесяти лет и никак не мог разделаться с долгом в двести крон, которые в молодости получил от прихода на лечение.
Собака взглянула на него с сомнением, будто не совсем доверяя его словам, потом хотела было залаять, но раздумала и лишь протяжно зевнула, широко раскрывая пасть.
— Тебе этого не понять, конечно,— говорит человек.— Собачья жизнь невеселая, а человечья, пожалуй, и того хуже. Однако же я надеюсь, что моей милой Розе, если она проживет двадцать три года в Летней обители, не придется в сочельник потчевать батраков костями старой клячи,— поэтесса-то из Утиредсми и но постыдилась в прошлом году подать работникам такое угощенье в канун рождества.
Собака опять начала усердно выкусывать блох.
— Ясное дело, что у таких хозяев собака вся запаршивеет и станет жевать траву. У них даже экономка за двадцать лет ни разу не видела ключей от кладовой. Да и лошади старосты, сдается мне, если бы эти несчастные скоты вдруг заговорили, могли бы порассказать кое-что. Об овцах и толковать нечего: ведь как мучились все эти годы! Хорошо еще, что у них, бедных, нет своего суда на небесах, а то некоторым хозяевам не поздоровилось бы.
С горы по загону бежал ручей: сначала по прямой, как бы нарочно для хутора, а затем сворачивал на запад и полукругом обегал холм, прокладывая себе путь в болота. В двух местах образовались порожки высотой по колено, а кое-где лужи — глубиной тоже по колено. Дно ручья было устлано мелкими камешками и песком. Ручей петлял и с каждой новой петлей журчал по-новому, но не печально,— он был веселый, звонкий, как сама юность; в его мелодии было много разнообразных нот, и он, как истинный скальд, неустанно пел свою песню, не смущаясь тем, что сотни лет никто его не слушает. Человек осматривал все с большим вниманием. Остановившись у верхнего порожка, он сказал: «Здесь будем вымачивать соленую рыбу»; а у нижнего: «Здесь можно будет стирать белье». Собака ткнулась мордой в воду и стала лакать ее. Человек лег плашмя на берег и тоже напился; немного воды попало ему в нос.
— Прекрасная вода,— сказал Бьяртур из Летней обители и взглянул на собаку, вытирая лицо рукавом.— Мне даже кажется, что это освященная вода.
Вероятно, ему пришло в голову, что этим замечанием он проявил слабость перед нечистой силой,— он вдруг повернулся лицом к весеннему ветру и сказал:
— К слову сказать, мне все равно — освящена вода или нет. Я не боюсь тебя, Гунвер. Плохо тебе придется, ведьма, если ты будешь мешать моему счастью! Привидений я не испугаюсь.— Он сжал кулаки и окинул сердитым взглядом расщелину в горе, перевал на западе, озеро на юге и произнес себе в бороду, вызывающе, словно герой древней саги:
— Этому не бывать!
Собака вскочила и, делая огромные прыжки, понеслась за овцами, бродившими у подножия холма; она старалась куснуть их за ноги, так как ей показалось, что Бьяртур рассердился. На самом же деле он только был одержим духом нового времени и полон решимости стать свободным человеком своей страны, самостоятельным, как люди предыдущих поколений, селившихся здесь до него.
— Колумкилли! —сказал он и презрительно рассмеялся, обругав сначала собаку.— Сплошное вранье! Этой чепухой какой-нибудь шутник заморочил головы старым бабам.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
СВАДЬБА
К дням переезда дивная исландская трава так пышно разрастается, что хоть тут же коси ее; овцы начинают поправляться; густая зелень прикрывает падаль на болоте. В эту пору года жизнь кажется прекрасной; и именно в эту пору хорошо жениться.
Старые развалины уже очищены от крысиных гнезд, построен новый дом,— это хутор Бьяртура, Летняя обитель. Натаскали камней, нарезали дерну, возвели стены, положили балки, поставили стропила, покрыли крышу, законопатили мхом все щели в стенах, сложили плиту, вывели дымоход — и дом готов, и он уже врос в ландшафт.
Свадьбу сыграли на хуторе Нидуркот, у родителей невесты; и большинство гостей явилось с таких же хуторов, прижавшихся к подножию гор или лепившихся на южной стороне перевала. Возле каждого хутора бежит по лугу маленький ручеек, ниже простирается болото, которое пересекает плавно текущая река. Если идти от хутора к хутору, может показаться, что все они называются одинаково, что здесь живут одни и те же люди. Ничуть не бывало! Например, старик Тоурдур из Нидуркота много лет мечтал поставить маленькую водяную мельницу у ручья — там, где было сильное течение,— чтобы молоть ячмень для окрестных крестьян и кое-что подрабатывать на этом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168