“Мой народ, он такой замечательный…” Это уже начинает напоминать взгляды сартан. По крайней мере, рассуждения покойного Самаха. Альфред, разумеется, другое дело. Этому сартану трудно почувствовать себя выше земляного червя.
— Так что ты хотел сказать? — спросил Хаг Рука, прерывая неловкую паузу.
— Ничего, — пробормотал Эпло. — Не обращай внимания.
Может быть, у них и впрямь есть основания беспокоиться насчет этих патринов? “Нас послали встретить вас”. Тигролюдей тоже послали встретить их. И Эпло, выходит, лжет своим собратьям, обманывает их! Он привел к ним их древнего врага…
Мужчина-патрин, рядом с которым Мейрит шла днем, встал и пошел к ручью. Он намеревался сесть рядом с ней. Она отвернулась от него, пряча лицо. Пожав плечами, патрин ушел.
Эпло с трудом встал на ноги и, хромая, направился к ручью. Мейрит сидела в одиночестве, поджав ноги, охватив их руками, уткнувшись лицом в колени. “Свернулась в мячик”, — однажды в шутку описал Эпло такую ее позу.
Услышав шаги, она подняла голову, нахмурилась, готовая отразить любую атаку, дать отпор любому непрошеному гостю. Увидев Эпло, она немного успокоилась и не прогнала его, вопреки ожиданиям.
— Я пришел за водой, — сказал он, не найдя ничего лучшего.
Она промолчала. Бессмысленная фраза, конечно же, не заслуживала комментариев. Он наклонился, зачерпнул ладонью воды, выпил, хотя и не испытывал жажды. И сел рядом с ней. Она не взглянула на него, продолжая смотреть на воду, чистую, холодную, быструю.
— Я спрашивал о нашей дочери, — сказал он. — В деревне есть несколько девочек по имени Ру примерно ее возраста. Не знаю, почему, но я этого не ожидал.
Она по-прежнему молча смотрела на воду. Потом, взяв с земли палку, ткнула ею в дно ручья. Вода изменила течение, забурлила вокруг нее бурунчиками, но продолжала свой бег.
— Ненавижу это место, — резко сказала она. — Ненавижу и боюсь. Я ушла отсюда. Но на самом деле никогда не уходила. Я вижу его во сне. Всегда. И когда я вернулась, во мне был страх, но какая-то часть меня… часть меня… — Она судорожно сглотнула, нахмурилась, сердито тряхнула головой.
— …Почувствовала, что ты вернулась домой, — закончил он за нее.
Ее глаза быстро заморгали.
— Но это не так, — сказала она тихо. — Я не могу считать это место домом, — она посмотрела через опущенное плечо на патринов, сидевших вместе. — Я другая. — Прошло еще несколько секунд в молчании. — Ты это имел в виду, не так ли? — спросила она.
— Говорят, что мы с Хагом похожи? — Эпло точно знал, что она сейчас чувствует, о чем думает. — Сейчас я начинаю понимать, почему сартане дали Вратам Смерти такое название. Когда мы прошли через них, и ты и я, мы оба в определенном смысле умерли. И когда мы пытаемся вернуться сюда, к нашей прежней жизни, оказывается, что это уже невозможно. Мы оба изменились. Нас изменили.
Эпло точно знал, что изменило его. И ему очень хотелось узнать, какие события в ее жизни так изменили Мейрит.
— Но в Нексусе я этого не чувствовала, — возразила она.
— Потому что жить в Нексусе не означает полностью покинуть Лабиринт. Там ты можешь видеть Последние Врата. Все мысли — только о Лабиринте. Даже во сне его видишь, как ты говоришь. Ты ощущаешь страх. А теперь ты видишь во сне другое, другие места…
Видит ли что-нибудь во сне Хаг Рука? Может быть, залитые светом небеса, где царит мир и покой, о которых он рассказывал? Может быть, поэтому ему было так тяжело, так невероятно тяжело возвращаться?
А что видит во сне Мейрит? Нет, об этом она ему все равно не скажет.
— В Лабиринте вся моя жизнь заключалась только во мне самом, — продолжал Эпло. — Круг моего бытия не включал даже тебя.
Она внимательно посмотрела на него.
— Так же, как твой круг бытия никогда не включал меня, — спокойно добавил он. Она вновь отвернулась.
— Никаких имен, — продолжал Эпло. — Только лица… Круги соприкасались, но никогда не объединялись…
Она вздрогнула, чуть вскрикнула. Он умолк, ожидая, что она скажет.
Но она молчала.
Эпло задел в ней что-то крайне важное, но он не знал что. Он продолжал говорить, надеясь вызвать ее на откровенность.
— В Лабиринте круг моих жизненных сил был скорлупой, защищающей меня от любых чувств. Я полагал, что так всегда и будет, но сначала круг разорвал пес, а потом, когда я вышел за Врата Смерти, в мой круг начали прямо-таки притягиваться другие. Мой круг рос, расширялся.
Я не хотел этого. Это происходило помимо моего желания. Но разве у меня был выбор? Нужно было или жить так, или умереть. Там я узнал страх гораздо больший, чем в Лабиринте. Я вылечил одного юношу-эльфа. Меня вылечил Альфред — мой враг. Я видел чудеса и ужасы. Я узнал счастье, боль, скорбь. Я узнал самого себя.
Что меня изменило? Мне бы хотелось видеть причину этого в том “Чертоге Проклятых” — этих Седьмых Вратах Альфреда. В прикосновении к “высшей силе” или чему-то такому. Но я не думаю, что дело в этом. Это Лимбек со своими речами и Джерра, называющая его друзяпой. Это гномиха Грюндли и человеческая девушка Элэйн, умершая у меня на руках… — Эпло улыбнулся, тряхнул головой. — И даже те четверо несносных, вечно ссорящихся меншей на Приане: Пайтан, Рега, Роланд и Алеата. Я вспоминаю о них, думаю, удалось ли им выжить.
Эпло притронулся к коже на своем предплечье — татуировка слабо светилась, предупреждая об опасности, но пока еще далекой опасности.
— Ты бы видела, как таращились менши, когда моя кожа начинала светиться! Я думал, у Грюндли глаза выкатятся из орбит. И теперь, среди своих собратьев, я чувствую себя так же, как чувствовал среди меншей, — я другой. Мои путешествия оставили на мне свой след.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150