А так никогда не бывает.— Знаю, — сказал я. — Вчера я был у Элейн, и она заговорила о том, что начинается на "ж".— А что начинается на "ж" — «жопа»?— Женитьба.— Это то же самое, — сказал он. — Женишься — и окажешься в жопе. Она хочет замуж?— Этого она не говорила. Сказала, что, если мы поженимся, она перестанет принимать клиентов.— Клиентов?— Мужиков.— А, понял. Значит, у нее такое условие? Женись на мне, и я перестану?— Нет, совсем не то. Просто теоретические рассуждения. А потом попросила прощения за то, что сказала это слово, и мы решили: пусть все остается как есть. —Я посмотрел в свою чашку так, как когда-то смотрел в стаканчик с виски. — Не знаю, возможно ли это. Мне кажется, когда два человека хотят, чтобы все оставалось как есть, — вот тут как раз и начинаются перемены.— Что ж, — сказал он, — тебе остается только посмотреть, что будет.— И жить день за днем, и не пить.— Вот это мне нравится, — сказал он. — Звучит красиво.Мы долго сидели, беседуя о всякой всячине. Я рассказал о делах, которыми занимаюсь, — официальном, которое мне никак не дается, и другом, которое не могу бросить. Мы поговорили о бейсболе и о том, как может сказаться на весенних тренировках локаут, устроенный владельцами стадионов. Поговорили о мальчишке из нашей группы, у которого были жуткие проблемы с наркотиками и алкоголем и который сорвался, продержавшись четыре месяца.Около восьми он сказал:— Вот что я, пожалуй, сегодня сделаю. Пойду-ка на какое-нибудь такое собрание, где не будет никого из знакомых. Я хочу поговорить на собрании обо всей этой истории с Бев, а тут никак не могу.— Можешь.— Могу, но не хочу. Я тут старожил. Не пью со времени всемирного потопа и не хочу, чтобы новички знали, что у меня не все так уж безмятежно. — Он усмехнулся. — Пойду куда-нибудь в центр и выговорюсь вволю — пусть видят, как у меня в голове все перепуталось к дьяволу. Кто знает, может, мне повезет и подвернется какая-нибудь девчонка, которой не хватает отеческой ласки.— Хорошая идея, — сказал я. — Узнай, нет ли у нее сестры.Сам я тоже отправился на собрание. В церкви Святого Павла по воскресеньям собраний не бывает, и я пошел в ту группу, что при больнице имени Рузвельта. Среди тех, кто там собрался, было немало больных из отделения детоксикации. Женщина, выступавшая в тот день, начала с героина, бросила после месячного лечения в Миннесоте и следующие пятнадцать лет посвятила пьянству. Теперь она не пила уже почти три года.После того как она кончила, стали по очереди опрашивать присутствующих. Почти все назвали свое имя и этим ограничились. Я сначала хотел что-то сказать, хотя бы просто для того, чтобы она знала, как приятно было мне ее слушать и как я рад, что она бросила. Но когда очередь дошла до меня, я сказал всего лишь:— Меня зовут Мэтт, я алкоголик. Сегодня я только послушаю.После собрания я вернулся в отель. Никто ничего мне не передавал. Часа два я сидел у себя и читал. Кто-то дал мне книжку в бумажной обложке под названием «Справочник Ньюгейтской тюрьмы» Ньюгейтская тюрьма — знаменитое место заключения в Лондоне, где до середины XIX века публично вешали преступников; снесена в 1902 г.

— описание всех преступлений, совершенных в Великобритании в семнадцатом и восемнадцатом веках. Она лежала у меня уже с месяц, и по вечерам я прочитывал по нескольку страниц перед сном.Почти все в этой книжке было интересно, хотя некоторые дела были интереснее других. Время от времени, когда я ее читал, мне приходило в голову, насколько с тех пор ничего не изменилось. И тогда люди тоже убивали друг друга по любому поводу, а то и вообще без повода, любым способом, каким только могли, проявляя при этом всю доступную им изобретательность.Иногда книга оказывалась хорошим противоядием против утренней газеты с ее ежедневной хроникой современных преступлений, наводящей тоску. Когда каждый день читаешь газету, легко прийти к выводу, что человечество никогда еще не опускалось до таких бездонных глубин падения, что весь мир катится к дьяволу и что там ему и место. Но потом, читая про этих мужчин и женщин, которые убивали друг друга за деньги или ради любви, я мог сказать себе, что мы все-таки не стали хуже, а были такими всегда.Однако случались вечера, когда те же самые мысли приносили не облегчение, а отчаяние. Мы были такими всегда. Мы не становимся лучше, мы никогда не станем лучше. И если кто-то когда-то погиб за наши грехи, то он погиб понапрасну. У нас еще много грехов в запасе, их хватит до конца времен.В тот вечер чтение не приободрило меня, и спать тоже не хотелось. Около полуночи я вышел прогуляться. Похолодало, с Гудзона дул резкий ветер. Я дошел до «Открытого Дома Грогана» — старого ирландского салуна, который принадлежит Мику, хотя лицензия и прочие бумаги выписаны на другого человека.Там было почти пусто. Два одиноких пьяницы сидели поодаль друг от друга за стойкой — один пил пиво из бутылки, другой держал в руках кружку темного «гиннеса». За столиком у стены сидели два старика в длинных плащах, купленных не иначе как у старьевщика. По ту сторону стойки стоял Берк. Не дожидаясь моего вопроса, он сообщил, что Мика здесь весь вечер не было.— Он может появиться в любое время, — сказал он, — но я его не жду.Я заказал кока-колу и уселся за стойкой. По телевизору показывали программу какого-то кабельного канала, в которой старые черно-белые фильмы чередовались с рекламой. Сегодня там шел «Маленький Цезарь» с Эдвардом Дж. Робинсоном.С полчаса я сидел и смотрел телевизор. Мик так и не появился, и вообще больше никто не пришел. Я допил свою кока-колу и пошел домой. 10 На полицейских в 20-м участке не произвело большого впечатления то, что я и сам когда-то служил в полиции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88