Хотите подняться со мной наверх? Я бы вас затрахала до обалдения. Помните, что я сделала с тем мальчиком?— Вы его убили.— Думаете, ему было так уж плохо? — Она придвинулась ближе и слегка куснула меня за мочку уха. —Мы трахались с ним три дня, я и Берген. Мы его трахали, и сосали, и давали ему любые наркотики, какие только он хотел. Он в жизни не получал столько удовольствия.— Только то, чем это кончилось, ему не очень понравилось.— Ну, ему было больно. Ну и что? — Ее рука поглаживала меня в такт словам. — Ну, не дожил он до ста лет, не дожил до старости. А зачем доживать до старости?— Выходит, он умер счастливым.— У него и прозвище было — Счастливчик.— Знаю.— Вы и это знаете? Вы много знаете, Скаддер. А вы думаете, это мальчик вас интересует? Если он вас интересует, то почему у вас сейчас так стоит?Хороший вопрос.— Я не говорил, что он меня интересует.— А что вас интересует?— Как получить деньги за пленку. И как потом прожить столько времени, чтобы успеть их потратить.— А что еще?— Пока хватит и этого.— Вы хотите меня, правда?— Грешники в аду тоже хотят холодной воды.— Но они ее не получают. А меня вы получите, если захотите. Мы можем пойти наверх прямо сейчас.— Не думаю.Она отодвинулась.— Господи, ну вы и кремень, — сказала она. — С вами нелегко иметь дело, да?— Не очень.— Ричард к этому времени был бы уже под столом. Пытался бы лизать меня через кожаные штаны.— Ну, и смотрите, чем это для него кончилось.— Не так уж и плохо кончилось.— Знаю, — сказал я. — Зачем доживать до старости? Вот что, если у меня на вас член стоит, это не значит, что вы можете водить меня за него, как вам вздумается. Конечно, я вас хочу — с тех пор, как в первый раз увидел вас на пленке. — Я снял ее руку со своей ноги и положил назад, ей на колени. — Вот покончим с нашим делом, тогда и вами займусь.— Вы так думаете?— Я так думаю.— Знаете, кого вы мне напоминаете? Бергена.— Мне не идет черная резина.— Это еще неизвестно.— И к тому же я обрезан.— Ну, это можно исправить пересадкой. Нет, вы внутри такой же, как он, вы оба жесткие. Вы служили в полиции.— Правильно.— Вам приходилось кого-нибудь убивать?— А что?— Приходилось. Можете не отвечать, я чувствую. Вам это понравилось?— Не особенно.— Вы уверены, что это правда?— «Что есть истина»?— А, вечный вопрос. Но я, пожалуй, пересяду. Если мы собираемся говорить о деле, лучше смотреть друг другу в лицо.Я сказал ей, что я не жадный. И потребовал за пленку пятьдесят тысяч долларов. Столько же они обещали и Левеку, хотя эти деньги ему так и не достались. Столько же могли заплатить и мне.— А если вы ничем не лучше его? — сказала она. — У него была копия, хотя он поклялся, что нет.— Он был глупец.— Что оставил копию?— Что соврал. Конечно, я сделал копию. И даже две. Одна находится у адвоката. Другая — в сейфе у одного частного детектива. На всякий случаи — вдруг меня зарежут в переулке или я из окна выпаду.— Но если у вас есть копии, вы сможете без конца тянуть из нас деньги.Я отрицательно покачал головой:— Эти копии — моя страховка. А мой ум — ваша страховка. Если я продаю вам пленку только один раз, это не значит, что я тяну из вас деньги. Я оказываю вам услугу. Вот если я попытаюсь сделать это еще раз, вам проще будет меня убить, но у меня хватает ума, чтобы это сообразить.— А если мы и сейчас ничего не заплатим? Вы пойдете в полицию?— Нет.— Почему?— Потому что этой пленки недостаточно, чтобы упрятать вас за решетку. Нет, я обращусь к прессе. Бульварные газеты просто вцепятся в эту историю. Они поймут, что у вас на руках слишком много крови и вы не сможете позволить себе возбудить дело о клевете. Они устроят вам очень скверную жизнь. Может быть, до уголовного преследования дело и не дойдет, но вы привлечете к себе такое внимание публики, что вам это не понравится. Друзья вашего мужа в Калифорнии будут не слишком довольны, что вы оказались в лучах прожекторов, а ваши соседи будут странно посматривать на вас в лифте. Вы ведь заплатите пятьдесят косых, чтобы избежать такой рекламы, верно? Да кто угодно так бы сделал.— Это большие деньги.— Вы и вправду так думаете? Не знаю, получу ли я столько же от бульварной газеты, но половину уж наверняка получу. Если они не вцепятся в такую историю, значит, они занимаются не своим делом. Я могу хоть сегодня явиться к какому-нибудь издателю и выйти от него с чеком на двадцать пять тысяч, и при этом никто не скажет, что я шантажист. Они назовут меня героем и, возможно, даже возьмут к себе на работу, чтобы я и дальше раскапывал всякую грязь.— Мне надо посоветоваться с Бергеном. Вы говорите, это не такие уж большие деньги, но нам понадобится некоторое время, чтобы их собрать.— Ни черта не понадобится, — возразил я. — Когда человек занимается отмыванием денег, ему ничего не стоит раздобыть немного наличных, Я думаю, у вас дома валяется раз в пять больше.— У вас какое-то странное представление о том, как делаются дела.— Я не сомневаюсь, что вы можете собрать деньги к завтрашнему вечеру, — сказал я. — Тогда я и должен их получить.— Господи, — сказала она, — как вы похожи на Бергена!— У нас разные вкусы.— Вы думаете? Не говорите ничего о ваших вкусах, пока не попробуете все, что лежит на тарелке. А ведь вы еще не все попробовали, правда?— Ну, не так уж много и осталось.— Берген захочет с вами встретиться.— Завтра вечером, когда мы завершим нашу сделку. Я принесу пленку, так что вы будете знать, что покупаете. У вас в Маспете есть видик?— Вы хотите продать ее прямо там? В спортзале?— Я думаю, для обеих сторон это самое безопасное место.— Да уж, там не помешают, — сказала она. — Если не считать четвергов, там как в пустыне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88