– Она отдала Говарду рисунок, но не отводила от него взгляда, всматривалась словно бы с тоской или голодом. – Он и на тебя так действует, правда?
– Как это было на камнях, в «студебекере», – ответил Говард.
– Нам не следовало этого делать. Мы еще много лет назад знали, что мы не можем или нам не следует.
– А теперь сделали. Взяли и сделали. Приятно было, правда?
– Да, приятно, – сказала она, – но, быть может, нехорошо.
– А может, и хорошо. Что случится, если я сверну его вдоль, вот так?
Говард сложил рисунок посередине. Не было необходимости проводить большим и указательным пальцами по сгибу. Лист сам лег плоско, как будто складки в его собственной природе. Тут машину сотряс такой порыв ветра, что Сильвия подпрыгнула от неожиданности.
– Господи, – выдохнула она. – Я уж было подумала, кто-то ударил по бамперу. От этой штуковины мне чертовски не по себе.
– Ну и что я начал? Наверное, я сумею сложить из него ромб. Дальше этого я ничего не вижу.
– Может быть что угодно. Нужно представлять себе трехмерную картинку. Разве ты никогда не проходил тестов, где нужно угадать, как выглядит в сложенном состоянии развернутая коробочка?
– Я на них всегда проваливался, – сказал Говард. – Они мне казались кроссвордами для идиотов.
Сильвия указала на окно со стороны пассажирского сиденья. Солнце как раз закатывалось в океан.
– Посмотри на солнце, – сказала она. – Небо подернуто дымкой, а солнце почти красное.
– К буре, наверное, – отозвался Говард. – Как там в песенке? «Моряк, покрепче вяжи узлы»? – Сильвия сосредоточенно рассматривала сложенный лист. – Забавно, а?
– Конечно. Что ты сказал? Сложи еще раз пополам. Сделай маленький квадратик. Кажется, я тут вижу чашу.
Говард свернул, и машину сотряс новый порыв ветра, который, пролетев над утесами, прибил к земле сухую траву и завыл у дверец. Сильвия вытащила с заднего сиденья куртку и, затолкав ее между сидений, придвинулась поближе к Говарду, устраиваясь поуютнее.
– А теперь раскрой и отогни два верхних уголка по диагонали.
Тьма обрушилась на машину, точно бескрайняя тень зачернила последние отблески, оставшиеся от уже зашедшего солнца. Грохнул отдаленный гром, и Говард с Сильвией, посмотрев в ветровое стекло, увидели, как с невероятной скоростью накатывают с океана огромные черные тучи, несутся на ветру над волнами, держат путь к суше. Тучи расколола молния, едва не коснувшись волн, подпрыгивающих теперь белыми бурунами. Длинные черные валы налетали на камни с таким грохотом, что он донесся до шоссе даже сквозь вой ветра.
На мгновение они забыли про наполовину свернутый рисунок в руках у Говарда и просто смотрели, как на них надвигается шторм, который будто влек за собой воду из глубин Тихого океана, поднимая ее к тучам. Далеко-далеко над океаном поднялся водяной смерч и через мгновение опал снова, а еще через секунду на машину обрушилась стена дождя, совершенно скрыв за собой океан.
Внезапно на шоссе появились огни фар, машина двигалась к ним, ее заносило юзом почти на встречную полосу. Она дико вильнула назад, налетела на правую обочину, чиркнула крылом скалу. Проезжая мимо, водитель тщетно давил на клаксон, пока не исчез в потопе.
Ливень шел стеной, колотил по крыше машины, струйками забирался внутрь. Он пробился через прокладки дверей и окон, ручейками сбегал по двери со стороны пассажирского сиденья, лужей собирался на коврике. Сильвия попыталась повернуть ручку, но окно было и так закрыто.
– Это ненадолго, – прокричал Говард, перекрывая рев дождя, бьющегося о крышу машины, и прищурился в надежде хоть что-нибудь разглядеть во мраке.
Неба теперь уже совсем не было видно – оно превратилось в низкий черный свод. По внутренней стороне шоссе вода неслась бурным грязевым потоком, заворачивающим за уступ скалы, потом пробегала под машиной и водопадом обрушивалась с обрыва. Говард включил фары, но стена воды отражала свет. Со скалы полетел вал булыжников размером с кулак, рассыпался по шоссе перед ними, а потом их унесло потоком.
– Мы не можем тут оставаться, – сказала Сильвия. – В такой шторм неминуемы оползни. Несколько лет назад пятьдесят ярдов дороги просто упали в океан. Шоссе для проезда открыли только через месяц. Приходилось делать крюк почти до Фило, а потом возвращаться в Эльк.
– Ладно, – ответил Говард. – Но и поехать мы никуда не можем. Дальше десяти футов ничего не видно.
Он включил радио, но, кроме статики, ничего не услышал. Три быстрые вспышки осветили черный ландшафт почти дневным светом, и, закричав, Сильвия вжалась в Говарда так, что придавила его к ручке двери. Раскат грома скрыл ее крик, и в последовавшей за ним тишине раздался отчаянный стук в окно со стороны пассажира, а через стекло на них уставилось лицо. Рот разевался, словно незнакомец что-то кричал.
Говард дернулся к замку зажигания, тут же вспомнив все легенды про маньяков из разных культов и беглых сумасшедших с крюком вместо руки. Он повернул ключ, спрашивая себя, как, черт побери, ему теперь развернуться на затопленном шоссе. «Забудь о развороте!» Он дернул рычаг передачи и, бешено оглянувшись на лицо за окном, осторожно тронул машину. Сильвия что-то ему кричала, дергала его за руку.
– Это Джиммерс! – кричала она. – Подожди! Это всего лишь Джиммерс!
Говард ударил по тормозам, но руку оставил на ключе. Она была права. Это Джиммерс. С бешено развевающимися на ветру волосами и перекошенным лицом, но все же Джиммерс. Струи дождя лились по его желтому дождевику, хлестали по спине, а он, чтобы сохранить равновесие, обеими руками цеплялся за дверцу. Говард выключил мотор, и Сильвия щелкнула кнопкой задней двери, давая почти легшему на штормовой ветер Джиммерсу ее открыть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146