Неферту проводил меня до причалов, и я попросил старика приглядеть за Еленой и защитить ее от возможных опасностей.
– Я это сделаю, мой друг, – пообещал он. – Я сохраню ее честь и жизнь.
Итак, когда наша лодка отошла от причала, освещаемая косыми лучами утреннего солнца, я на прощание помахал Неферту, в глубине души понимая, что седовласый чиновник никогда не сумеет защитить даже себя от грозной мощи Некопта. Я рассчитывал быстро выполнить поручение, вернуться в столицу и разделаться с жирным жрецом еще до того, как он сумеет причинить какой-либо вред Елене или моему новому египетскому другу.
Пока наша лодка выплывала на середину Нила, туда, где течение было сильнее, я разглядывал дворец, отыскивая взглядом террасу и золотоволосую женщину на ней, но никого не увидел.
– Итак, мы начинаем отрабатывать свои долги.
Я резко обернулся, возле меня оказался Лукка, твердое лицо его кривила вымученная улыбка. Его радовала возможность оказаться вдали от дворца, он стремился в битву, на поле боя мужчина видит своих врагов и знает, как разделаться с ними.
Арамсет оказался приятным молодым человеком, он много смеялся – наверное, чтобы скрыть волнение. Расет сновал по лодке, стараясь все время держаться возле наследника. Наконец царевич намекнул ему, что хотел бы, чтобы к нему относились как к простому офицеру. Как ни странно, юноша подружился с Луккой, неподдельно восхищаясь покрытым шрамами воином, и стремился выпытать у него все, что возможно. Однажды жарким вечером, когда гребцы налегали на весла в проливе возле руин Ахетатона, я услышал, как Лукка говорил царевичу:
– Все мои рассказы и поучения ничто по сравнению с боевым опытом. Только когда враг устрашающим кличем, целясь копьем тебе в грудь, бросается на тебя, ты узнаешь, достаточно ли густа твоя кровь для войны. Только тогда.
Арамсет смотрел на Лукку круглыми глазами и ходил за хеттом как привязанный. Наш корабль вмещал пятьдесят воинов, на нем же располагалось шестьдесят гребцов; многие из этих рабов были чернокожими нубийцами. Но мы плыли вниз, и могучее течение Нила делало за них самую трудную работу.
Мы приближались к дельте, и к нам присоединялись корабли в каждом городе, где мы ночевали, с новыми воинами. Я начал ощущать истинную мощь Египта, способного собрать огромный флот, вооружить могучее войско, нанести удар по врагу, находившемуся за сотни миль от столицы.
Тем временем я гадал, сколько же людей на моем корабле шпионят для Некопта. Кто из них способен предать нас? Кому из военачальников – в том числе и тех, что на прочих кораблях, – приказано отступить после начала битвы и оставить меня вместе с хеттами погибать под натиском многочисленных варваров? Я-то знал, что могу доверять только Лукке и двум дюжинам его воинов.
Долгие дни сменялись теплыми ночами, я подружился с царевичем Арамсетом и понял, что он очень умен.
– Я хочу, чтобы Лукка и его хетты стали моей личной стражей, когда мы вернемся в Уасет, – сказал он однажды вечером, когда мы беседовали после ужина.
Корабль стоял у пристани в очередном городе. Он мягко покачивался на волнах. Жара угнетала, и мы сидели на открытой палубе лодки, надеясь хотя бы на легкое дуновение ветерка. Раб медленно раскачивал пальмовый лист над нашими головами, отгоняя насекомых. Полководец Расет уснул у стола, уронив чашу с вином. Царевич никогда не пил вина, ограничиваясь лишь чистой водой.
– Ты, государь, не мог выбрать более верных и преданных тебе людей, – одобрил я его выбор.
– Я расплачусь с тобой за них сполна.
Он был горд, этот молодой человек. Но я ответил:
– Мой царевич, позволь подарить тебе мое войско. Я знаю, Лукка будет рад служить тебе, и мне хочется, чтобы оба вы были счастливы.
Он слегка кивнул, как будто не ожидал ничего другого.
– И все же, Орион, я не могу принять столь ценный дар, ничего не предложив в ответ.
– Дружба наследника престола царства Обеих Земель – дар бесценный, – ответил я.
Он улыбнулся. Я плеснул немного вина в его чашу и предложил царевичу. Он отказался легким движением руки.
– За нашу сделку! – провозгласил я.
– Я никогда не пью вина.
– Тебе не нравится его вкус?
Лицо его стало недовольным.
– Я видел, что сделало вино с моим отцом. Правда, не только оно.
– Значит, он не болен?
– Он скорбит. После смерти матери отец гибнет, он погрузился в себя.
В голосе его чувствовалась горечь. Юный царевич отправился в поход, чтобы показать отцу, какой достойный наследник получится из него.
Самым деликатным образом я поинтересовался, что он думает о Некопта.
Арамсет пристально взглянул на меня:
– Великий жрец Пта, первый вельможа царя, очень могущественный человек, Орион. Даже я обязан говорить о нем с величайшим уважением.
– Могущество его очевидно, – согласился я, – но будет ли он твоим первым вельможей, когда ты станешь царем?
– Мой отец жив, – ровным голосом отвечал царевич – ни гнева, ни антипатии к Некопта. Этот юноша научился хорошо скрывать свои чувства.
– И все же, – настаивал я, – если твой отец не сможет больше править от скорби или хвори, ты сменишь его на престоле или же править будет Некопта от его имени?
Арамсет надолго замолчал. Его темные глаза впивались в меня, точно царевич пытался понять, насколько можно доверять чужаку из далеких земель.
Наконец он проговорил:
– Некопта вполне способен править страной, как он делает это теперь с одобрения моего отца.
Настаивать не имело смысла. У него хватило мудрости не сказать ни слова против жреца, так как он был уверен, что вокруг шпионы. Однако я понял, что и царевич не испытывал симпатии к жирному вельможе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106