Сопливая девчонка, я тогда еще ни черта не пон
имала в жизни. Наглотавшись всяких таблеток, какие только смогла нарыть
у матери в домашней аптечке, я думала, что и жить ни к чему, если Билли Армст
ронг, по которому сохли все девчонки в школе, отвернулся от меня только ли
шь из-за того, что я ему после очередной вечеринки (ха-ха! Ч очередной! Ч о
тец отпустил меня из дома во второй раз) отказала. Между прочим, я не дала Б
илли вовсе не потому, что он мне не нравился. Сказал бы пару ласковых слов,
уложил где-нибудь на лесной полянке, и я бы растаяла как миленькая. Но Бил
ли, мой любимый мальчик Билли, мой добрый Билли, зачем же ты был так груб со
мной? И зачем ты стал уламывать меня трахнуться прямо на заднем сиденье а
втомобиля? Это же так пошло… Да и потом. Билли, зачем ты так подло со мной об
ошелся? Зачем всей школе растрепал, будто я уговаривала тебя переспать, а
ты, такой благородный, сказал, что со шлюхами дела не имеешь? Это я-то Ч шлю
ха? Я до тебя. Билли, ни с кем по серьезному даже и не целовалась. Только пере
д девчонками хвасталась, как за мной повсюду, куда я за отцом переезжала, м
альчишки увивалась. А на самом деле с папашиным-то нравом не очень разгул
яешься. Пока он с матерью не развелся, я, можно сказать, совсем свободы не з
нала: в школу сам меня отвозил, после уроков встречал, в спортивную секцию
(я тогда гимнастикой увлекалась) Ч то же самое, с подружками потрепаться
Ч только у нас дома, в моей комнате, да и то заглядывал сюда через каждые п
ять минут, чтобы проверить, не слишком ли вольно мы себя ведем. Что мне ост
авалось? Только книжки читать. Правда, еще шить научилась классно. С мамин
ой помощью да по самоучителю. Ну а из книжек я, конечно, нахваталась всяког
о. В том смысле, что весь мир для меня разделился на черное и белое. Плохих л
юдей, я с детства считала, должно быть за милю видно, и их надо обходить сто
роной. Хорошим же можно доверять все свои мысли и чувства. Главное, не пере
путать. И не забывать, что плохие часто притворяются, маскируются под хор
оших. Поскольку мне общаться особенно было не с кем, я как-то завела дневн
ик. Все девчонки в классе вели дневники: сплетничали, кто в кого влюбился,
кто с кем целовался, стихи сочиняли или переписывали друг у друга, портре
ты актеров наклеивали. Про мой дневник не знал, кажется, никто: я одна нико
му ничего не показывала и не болтала об этом. Спрятала дома среди пособий
по кройке и шитью и доставала, чтобы поделиться своими размышлениями и т
айными переживаниями, только в те редкие минуты, когда никого дома не был
о. Однажды по чистой случайности на первых страницах дневника я обнаружи
ла странного происхождения крошечные пятна и очень им удивилась: меня ро
дители аккуратисткой воспитывали с самых малых лет, сколько себя помню.
Тогда я подумала, а не читает ли кто-нибудь из домашних мой личный дневник
? И в первый раз я решилась солгать своему тайному исповеднику: написала, ч
то в перерыве между уроками выходила на школьный двор и в укромном месте
чке целовалась с одноклассником Майком Лэнстоуном. На следующий же день
отец вызвал меня из моей комнаты в гостиную, где уже сидели мать и бабушка
с дедушкой (родители матери были не такие уж и дряхлые, и во всяком случае
у них хватало сил командовать большим загородным домом). На другом, дальн
ем от меня, конце длиннющего обеденного стола лежал мой дневник. Этот ден
ь я не забуду никогда. Сначала бабка с дедом устроили мне словесную вывол
очку, распинаясь по поводу строгих нравов, коими всегда отличался старин
ный род О'Мэлли, то бишь наша семья по материнской линии. Потом своими росс
казнями они распалили мать до того, что она схватила дневник, подлетела к
о мне на всех парусах и начала лупить меня по голове что есть силы этой тет
радью приличной толщины в твердом кожаном переплете.
Я не удивлялась, что отец ее еще и подзадоривал. Через несколько минуть ма
ть рассадила мне лоб и понемногу начала успокаиваться. Конечно, я прорев
ела потом всю ночь. Конечно, больше я никогда не открывала свою заветную т
етрадь, исписанную едва ли на четверть. Но я простила бы родителям это уни
жение, если бы оно оставалось в кругу семьи. Однако в конце той же недели к
нам заявились Лэнстоуны вместе с Майком, который, разумеется, сразу и с по
рога назвал меня вруньей, что не повлияло на дальнейший ход событий. Слов
есная экзекуция повторилась. Меня не утешило даже то, что обошлось без би
тья. К обвинению в том, что я не по годам развратная девица, прибавилось и с
лово «обманщица». В моем доме независимо от того, в каком городе мы потом ж
или, чаще всего я слышала в своей адрес «шлюха» и «лгунья». Переезжали мы ч
асто потому, что с того момента, как отец потерял работу после банкротств
а его фирмы в Джорджтауне, штат Техас, ему никак не удавалось найти себе пр
иличное постоянное место в какой-нибудь престижной компании. Экономист
ов его квалификации было по всей стране хоть пруд пруди. Теперь отец, коне
чно же, обвинял мать, что из-за нее он когда-то не пошел учиться дальше и за
стрял на среднем уровне. Но, по правде говоря, он и характером-то был лодыр
ь, вот мы и крутились только по южным штатам. Папаша постоянно твердил, что
ему не по душе, во-первых, янки, во-вторых, большие города. И к тому и к друго
му он питал искреннее отвращение. Мне больше всего понравилось жить в Па
садине, однако, когда срок временного отцовского контракта подошел к кон
цу, нам пришлось и оттуда уехать. Так в итоге, изрядно помотавшись, мы и ока
зались вновь в Джорджтауне, в окрестностях которого жили родители матер
и.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31