«Если они откроют, я их убью, Ц пронеслось в голове. Ц Всех уб
ью».
Истерзанное тело, лежащее перед ним, вздрогнуло. Лин, до этого момента ост
ававшийся, вероятно, без сознания, слабо застонал. Смотреть на него было ж
утко Ц впрочем, как может выглядеть человек, которого насиловали много
часов подряд несколько здоровых мужиков, насиловали и били, чтобы не соп
ротивлялся. Пятый осторожно протянул руку и потрогал Лина за плечо. Тот д
ернулся, как от электрического разряда, вскрикнул.
Ц Лин, это я, Ц жалобно, еле слышно сказал Пятый. Ц Они ушли, это я…
Он перевернул друга на спину.
Пустые стеклянные глаза. Лицо, искаженное гримасой такого страдания, что
Пятого передернуло. Перемазанные рвотой и кровью волосы, свежий синяк н
а скуле, разорванная нижняя губа, бесчисленные ссадины и кровоподтеки на
груди, шее, руках… Пятый усилием воли заставил себя посмотреть, что там ни
же, но это оказалось настолько страшно, что он поспешно отвел глаза. Кровь
, сперма, обрывки того, что еще вчера было штанами, и еще кровь, и еще…
«Господи, они же там всё разорвали, Ц отрешенно подумал он. Ц Сколько кр
ови…»
Лин его не узнавал. И не понимал, что вокруг происходит, всё еще продолжая
пребывать в кошмаре, который уже закончился. Пятый попробовал как-то при
вести его в порядок, но дело не пошло Ц от каждого прикосновения Лин вздр
агивал, как от удара. Он уже не стонал, лишь временами слабо поскуливал, ка
к раненное животное. Собравшись с духом, Пятый кое-как перетащил его в выс
окую часть зала, на сухое место, разодрал на части свою рубашку и всё-таки
заставил себя, превозмогая всё нарастающий страх, смыть большую часть ещ
е не успевшей присохнуть крови. Лина трясло, он, скорчившись, лежал на полу
холодного зала практически голый, если не считать обрывков рубашки. Еди
нственным способом как-то согреть его было лечь рядом и прижать к себе, но
как только Пятый снова дотронулся до друга, Лин закричал. Пятый поспешно
отступил, беспомощно повторяя:
Ц Не надо, это же я, это я!!
Крик перешел в хрип, Лин беспорядочно дергался, пытался закрыться руками
от неведомо чего, плакал, его колотило всё сильнее. Пятый снова сел рядом,
осторожно погладил друга по мокрым спутанным волосам. Лин опять застона
л, словно прикосновение причинило ему боль.
Ц Это я, Ц в который уж раз безнадежно повторил Пятый. Ц Ну это же я…
Он лег рядом, опираясь на локоть, обнял Лина и осторожно притянул к себе, п
рижимая к своей груди худую израненную спину. Прижал Ц и замер, с тревого
й вслушиваясь в неровное сиплое дыхание, ощущая всем телом чужую дрожь. П
ятый старался не шевелиться, и через некоторое время Лин затих. Тело его, н
апряженное едва ли не до судороги, расслабилось, он стал ровнее дышать.
Ц Спи, Ц прошептал Пятый. Ц Всё будет хорошо… Ты только спи, пожалуйста
…
Сам он спать, конечно, не смог. Через некоторое время снова напомнил о себе
раскаленный стержень в левой руке, на которую Пятый сейчас опирался, но и
зменить позу, чтобы хоть как-то уменьшить собственную боль, он не рискнул
. Сколько часов прошло до того момента, как дверь открылась, он так никогда
и не узнал…
…То, что было дальше, Пятый помнил хуже. Лязг замка, чужие голоса, кто-то, по
вторяющий: «Господи, Господи», ледяные руки, которые он пытался отогреть
в своих, тряска, машина, выложенные белым кафелем стены в смутно знакомом
месте… «Повезло, не ел долго… сохраняется возможность заражения…» Позв
якивание инструментов, белая дверь, растерянность, страх, непонимание… В
сё сплелось в бесконечную серую нить, которая не обрывалась и не обрывал
ась, а потом взяла Ц и разом лопнула перетянутой струной.
Больше трех недель Лина продержали на первом предприятии. Чтобы максима
льно снизить шок, ему постоянно кололи транквилизаторы, но толку с них бы
ло… Первые трое суток Пятый, не отлучаясь, сидел рядом, в немом отчаянии гл
ядя на бескровную белую руку, изо всех сил вцепившуюся в простыню, избега
я заглядывать в пустые остекленевшие глаза, без тени мысли, подернутые т
онкой пленочкой инфернального ужаса. Капельницы, осмотры, бесконечные у
колы, швы, октябрьское тяжелое небо за окном, собственное бессилие и пост
оянный страх…
…На четвертый день Лукич заметил, что у Пятого «что-то не так с рукой». «Чт
о-то не так» на поверку оказалось трещиной в кости, руку загипсовали. Позж
е Пятый сообразил, что руку сломал, пытаясь выбить дверь…
Из тяжелейшего шока Лина выводили почти месяц. Кое-как вывели Ц и тут же
отправили обратно, на «трешку». Хорошо, хоть швы успели зажить…
…Полгода после этого Лин не выносил прикосновений. Вообще ничьих, даже е
сли кто-то случайно до него дотрагивался, он шарахался в сторону. Бить его
, конечно, не перестали, но надсмотрщики, вероятно, получили хорошее перо о
т руководства, поэтому подходить остерегались. Впрочем, какая разница, п
летка есть плетка.
В тиме Лин отчаянно мерз, но ни под каким видам не позволял Пятому приблиз
иться к себе ближе, чем на метр. В морозы они обычно всегда спали, обнявшис
ь, вжавшись друг в друга, чтобы хоть как-то согреться, но этой зимой Лин изм
енил привычному правилу…
…Когда через полгода он неожиданно сам пришел греться Ц Пятый сначала у
дивился, потом на него накатила волна испуга, а за нею вдруг пришла боль, н
евыносимая внутренняя боль. Лежа рядом, уткнувшись лицом Рыжему в плечо,
он неожиданно для себя вдруг заплакал Ц беззвучно, зло, отрешенно, словн
о слезы эти были чем-то, чем он сейчас пытался отгородиться от того, что из
мучило его за эти полгода, измучило невыразимо…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123