Улыбка, заставившая ее захотеть полюбить его, совсем чуть-чуть.
– Да, правда.
– Ну тогда чего же вы ждете?
Она обняла его за шею, а он скользнул руками на ее талию. Но не притянул Грейс к себе, а подождал, чтобы она сделала следующий шаг. Она улыбнулась, положила руку на его затылок, потянула его вниз, к себе, и поцеловала.
Вспоминая все, что ей больше всего нравилось в его поцелуях, она пыталась дать ему такое же наслаждение. Сначала она легко провела губами по его губам, пощипывая и пробуя. Она целовала верхнюю губу, уголки рта и наконец вобрала его нижнюю губу в свои губы и нежно всосала. Он застонал и, точно так же как не один раз делал он, Грейс воспользовалась его слегка приоткрытыми губами и скользнула языком внутрь. Его язык жадно встретил ее, и они закружились в танце чистого наслаждения.
Поцелуй стал битвой за контроль, когда сначала Рочдейл, а потом Грейс главенствовали губами и языком. И руками. Она водила руками по его спине и плечам и не вздрогнула, когда он накрыл ладонью ее грудь.
Они целовались и целовались, казалось, целую вечность, хотя более вероятно, всего несколько минут. Когда они разошлись, услышав поблизости голоса, оба тяжело дышали.
Он приблизил губы к ее уху.
– Спасибо, Грейс. Это был лучший поцелуй, который мне когда-либо дарили.
Она громко рассмеялась. Боже мой, он как опьяняющее зелье. Но ведь у него же было много практики. И все же сознание, что он хочет ее как женщину, как любовницу, не переставало быть открытием, которого она никогда в своей жизни не ожидала.
Она знала, каким будет следующий шаг. Но готова ли она сделать его?
В ту ночь ее сны были полны Рочдейлом. Сначала они стояли и целовались, полностью одетые. Потом благодаря непоследовательности снов она вдруг оказалась в его объятиях обнаженной – обнаженной! – они лежали вместе в ее постели. Он улыбался, накрывая ее волосами плечо, и медленно расчесывал пальцами их золотую массу. Он зарывался лицом в ее волосы, вдыхал их аромат, терся о них щекой и набирал их полные горсти. А потом целовал ее шею. Он целовал ее везде, в местах, о которых она только слышала от «веселых вдов», брал ее грудь в рот и сосал. Она изгибалась в кровати, желая больше, желая вползти прямо в него, она запускала пальцы в его черные волосы. А потом ее руки обнимали его обнаженную спину – Господи, он тоже был обнажен! – когда он толчком входил в нее. Снова, и снова, и снова. Это делалось не быстро, как с епископом, а медленно и глубоко и не похоже ни на что.
И она выкрикивала его имя:
– Джон. Джон. Джон!
Глава 12
– Ты понимаешь, что я имею в виду, Марианна? Ты говорила, что сначала боялась.
– Я бы сказала, что скорее беспокоилась, чем боялась, – ответила Марианна. – И была более чем слегка изумлена.
Грейс и Марианна прогуливались рука об руку по дорожке, ведущей к Хорсгардз-Парейд, плац-параду королевской конной гвардии, пользуясь солнечной погодой и наслаждаясь прогулкой в парке. Они только что посетили выставку картин в Большом зале Спринг-Гарденз, где Общество художников маслом и акварелью выставляло свои работы. Марианна обожала акварели – в ее доме на Брутон-стрит была превосходная коллекция, она уже несколько лет была постоянной покровительницей общества. Сегодня Марианна вслух выражала свое разочарование тем, что члены общества, которые первоначально объединились, чтобы поддерживать усилия только акварелистов, в прошлом году включили в свои выставки картины маслом.
– Нас просто недостаточно много, – говорила она, – при умеренном интересе публики к акварелям. Большинство любителей живописи предпочитают более яркие масляные краски. Общество было вынуждено либо представлять на своих выставках картины маслом, либо вообще самораспуститься, что они и делали на короткое время в прошлом году. Но это уже другое. Я скучаю по старым выставкам на Бонд-стрит с залами, до отказа заполненными нежными акварелями, и ничем больше.
Сегодня она купила две картины, обе – пейзажи.
Как Грейс ни нравилось смотреть на картины и слушать размышления подруги о стиле и технике, не по этой причине она приняла приглашение Марианны составить ей компанию. После встречи с Рочдейлом в саду Вильгельмины, не говоря уже о смущающе ярком сне, который за ней последовал, Грейс понимала, что вступает на дорогу, которая неизбежно приведет ее в постель Рочдейла. И эта мысль одновременно завораживала и пугала ее. Ей нужно было с кем-то поговорить, с кем-то, кто поймет внутреннее смятение от распутного поведения, которое было ей так несвойственно.
– Я хочу тебе кое в чем признаться, – сказала Марианна, – потому что уверена, что это поможет тебе понять причину моей тревоги. Когда Пенелопа впервые заговорила о своих романах, я была потрясена. Я понятия не имела, что в спальне происходят такие вещи.
Грейс подняла брови:
– Правда? Я думала, что вы с Дэвидом… что у вас… я хочу сказать, то, как ты радостно приняла пакт Пенелопы и с таким энтузиазмом принялась искать любовника, я решила, это потому, что…
– Потому что мне было любопытно. Как ни хорош был наш брак с Дэвидом, я никогда не испытывала ничего из того, что описывала Пенелопа. Когда Беатрис намекнула, что ее брак с Сомерфилдом был таким же страстным, я поняла, что пропустила что-то основополагающее, и поняла, что хочу испытать это. Теперь я понимаю, что в моем браке с Дэвидом действительно недоставало чего-то очень важного, что наши супружеские отношения были… ну, если быть совсем честной, они были почти целомудренными. Конечно, между нами была любовь, но не было физической страсти. С Адамом у меня есть и то и другое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94