Холодная плита оказалась полуоткрытой дверью, обитой железом. Слева располагались три засова. Центральный, самый мощный, имел в диаметре не меньше дюйма, и на нем висел ему под стать здоровенный раскрытый замок. Сквозь приоткрытую дверь в коридор и просачивался тусклый красноватый свет.
– Берд, все уже почти кончено, – голос Вулрича звучал теперь совсем близко, но я по-прежнему не видел его. Мне представилось, что он дожидается за углом. Пока оцепенение окончательно не остановит меня. – Скоро препарат возьмет верх. Брось пистолет, Берд, и мы сможем приступить к делу. Чем раньше начнем, тем скорее закончим.
Я сильнее прижался к двери, и она раскрылась во всю ширь. Я отчаянно отталкивался от пола пятками: раз, второй, третий и остановился у стеллажей, что занимали стены от пола до потолка. Комнату освещала красная лампочка без абажура, свисавшая с середины потолка. Окна были заложены кирпичом, и кирпичная кладка осталась неоштукатуренной. Солнечный свет не имел доступа в этот каземат, чтобы осветить то, что здесь находилось.
Напротив меня, слева от двери, находился ряд металлических полок, державшихся на перфорированных рейках. На каждой полке размещались стеклянные колбы, а в них покоились, освещенные красным светом, остатки человеческих лиц.
Я поднял голову. Ряды колб тянулись до самого потолка, и каждая содержала обесцвеченные останки людей. Рядом у самой моей головы к передней стороне колбы прислонилось чье-то лицо, и, казалось, пустые глазницы стремятся заглянуть в вечность.
Я знал, что где-то среди этой массы хранится лицо Сьюзен.
– Как тебе моя коллекция, Берд? – Вулрич темной массой надвигался из глубины коридора. В одной его руке я разглядел пистолет, а в другой он держал скальпель, поглаживая поперек чистого лезвия большим пальцем, словно проверяя заточку.
– Стараешься угадать, где твоя жена? Она на средней полке, третья колба справа. Черт, Берд, ты сидишь почти рядом с ней.
Я не пошевелился и не мигнул. Мое тело неуклюже приткнулось к полкам, и его окружали лики мертвых. Мне подумалось, что скоро и мое лицо присоединится к ним, и мы навсегда останемся рядом: мое лицо, лица Рейчел и Сьюзен.
А Вулрич все шел и шел, и вот он уже стоял в дверях, поднимая пневматический пистолет.
– Берд, так долго не удавалось продержаться никому. Даже Ти Джину, а он был малый крепкий, – глаза его светились красным огнем. – Хочу тебя предупредить: в конце будет больно.
Палец его напрягся, и я услышал, как с сухим щелчком из ствола вылетел шприц. Острая боль пронзила грудь в тот момент, как я поднимал пистолет.
Моя рука выгнулась, и тени затуманили взгляд. Я давил на спусковой крючок, усилием воли заставляя палец двигаться. Вулрич понял опасность и двинулся вперед с поднятым скальпелем, готовясь полоснуть им меня по руке.
Спусковой крючок полз назад медленно, бесконечно медленно, и все движение вокруг замедлилось вместе с ним. Вулрич словно повис в воздухе, и лезвие в его руке описывало дугу, как будто двигалось сквозь воду. Он раскрыл рот, и оттуда вырвался звук, напоминающий завывание ветра в туннеле. Курок отодвинулся еще чуть-чуть, и палец застыл в тот момент, когда грянул выстрел, оглушительно громкий в замкнутом пространстве комнаты. Вулрича отделял от меня один шаг. Первая пуля попала ему в грудь, и он словно споткнулся. Мой палец заклинило на спусковом крючке, и все восемь последующих автоматических выстрелов слились, казалось, воедино. Пули одна за другой, пронизывая одежду, рвали его плоть, пока не опустела обойма. Разлетались стекла колб, разбитых прошедшими навылет пулями; пол покрыл разлившийся формальдегид. Вулрич упал навзничь, и тело его судорожно дергалось. Он смог еще приподняться, оторвать от пола голову и плечи, но свет уже мерк в его глазах. Потом он откинулся назад и больше не пошевелился.
Под тяжестью пистолета моя рука бессильно упала. Я слышал, как капает жидкость, ощущал себя в окружении мертвых. Издалека донеслись звуки полицейских сирен: чтобы ни случилось со мной дальше, Рейчел, по крайней мере, будет в безопасности. Я почувствовал на щеке легкое прикосновение, как будто невесомая нить осенней паутинки или последняя ласка любимой перед сном. И мне стало вдруг по-особенному спокойно. Последним усилием воли я закрыл глаза и приготовился ждать, когда придет полный покой и неподвижность.

Эпилог
У перекрестка на Скарборо я сворачиваю налево и еду вниз по крутому холму мимо большого католического храма со старым кладбищем, пожарное депо остается справа. Вечереет, и солнце бледными лучами освещает болотистую местность к востоку и западу от дороги. Скоро совсем стемнеет, и в домах местных жителей вспыхнут огни, но останутся темными летние домики вдоль дороги на залив Проутс Нэк.
Море заходит в залив плавными волнами, не спеша омывая камни и песок. Летний сезон закончился, и гостиница «Блэк Пойнт» темной громадой высится за моей спиной. Пустеет ресторан – в нем царит тишина, как и в баре; заперты сетчатые двери общежития для персонала. Летом сюда снова съедется немолодая состоятельная публика из Портленда и Нью-Йорка. Они будут завтракать у бассейна и ужинать, облаченные в вечерние туалеты. Вокруг стола золотистыми зайчиками запляшет свет люстр, играющий в их массивных драгоценностях.
На другом берегу залива мне видны огни Олд-Очард-Бич. С моря задувает холодный ветер, бросая и кружа последних чаек. Я плотнее запахиваю пальто и стою, наблюдая, как вертятся у моих ног песчаные вихри, тихо и монотонно шурша, словно это мать поет ребенку колыбельную. Увлекаемые ветром, вихри поднимаются над дюнами, как призраки из прошлого, а потом снова отправляются на покой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149