Другие будут, обливаясь потом, шарить в мутных водах Атчафалайи.
Дом семейства Агуиллард был залит кровью. Странник, должно быть, перепачкался в ней с головы до ног. Вероятнее всего, он запасся халатом, фартуком или комбинезоном. Но такую улику держать при себе было рискованно, поэтому он утопил окровавленную одежду в болоте, либо зарыл ее, либо уничтожил. Я склонялся к последнему варианту, однако поиски следовало продолжать.
– Я так же мало связан с расследованием.
– Слышал, – Морфи расправился с круассаном и допил кофе. – Если ты готов, пойдем, – он оставил деньги на столе, и мы вышли на улицу. Неподалеку от кафе стоял тот же обшарпанный «бьюик», что следовал за нами к дому тетушки Марии. К приборной доске скотчем был прикреплен написанный от руки указатель: «дежурный полицейский». И, тем не менее, под дворником маячила штрафная квитанция за неправильную парковку.
– Черт бы их побрал! – Морфи с досадой швырнул снятую квитанцию в мусорный бычок. – Никакого уважения к закону.
Мы ехали в сторону унылых городских микрорайонов, где темнокожая молодежь болталась у замусоренных стоянок либо кидала в корзину мяч во дворах, обнесенных колючей проволокой. Кварталы двухэтажных, смахивающих на бараки домов тянулись вдоль улиц, которые, как в плохой шутке, носили название Благочестие, Изобилие, Гуманность. Мы остановились неподалеку от винного магазина, забаррикадированного подобно крепости. Молодежь тут же убралась подальше, почуяв полицейских: даже здесь мигом узнавали бритую голову Морфи.
– Ты много знаешь о Новом Орлеане? – спросил через некоторое время Морфи.
– Нет, – признался я и взглянул на него. Ворсистая куртка оттопыривалась, скрывая тяжелый пистолет. Ладони его рук огрубели от гантелей и штанги, даже пальцы стали толстыми и мускулистыми. Когда он поворачивал голову, мышцы и жилы на шее вздувались и двигались под кожей, как змеи.
Морфи отличался от других накачанных атлетов. В нем чувствовалась скрытая опасность. Вид его мышц вызывал ощущение, что они не плод декоративного бодибилдинга. Я знал, что в каком-то баре в Монро он убил негодяя-сутенера, застрелившего одну из своих девиц и ее клиента в номере гостиницы в Лафайете. Массивный сутенер-креол, называвший себя Мор Руж-Красная Смерть, ткнул Морфи в грудь разбитой бутылкой и старался задушить. Морфи колотил креола по лицу и телу, но тот и не думал его отпускать. Тогда Морфи схватил его за горло, и так они застыли, сцепившись; потом в голове у сутенера что-то лопнуло, и он упал на стойку бара. До приезда «скорой помощи» парень не дотянул.
Это была абсолютно честная схватка, но, сидя теперь рядом с Морфи, я подумал об истории с Лютером Борделоном. В том, что это явный подонок, сомневаться не приходилось. Со времен юности тянулся за ним хвост разных проступков, и он подозревался в изнасиловании австралийской туристки. Правда, девушка не узнала Борделона во время опознания, и на ее теле не оказалось вещественных доказательств, изобличающих насильника, поскольку тот пользовался презервативом, кроме того, он заставил ее промыть лобковую область минеральной водой, но в полиции знали, что виновен Борделон. Вот такое иногда складывается положение.
В последний вечер своей жизни Борделон оттягивался в ирландском баре. Позднее посетители бара, с которыми он играл на бильярде, заявляли в полиции, что оружия при нем не было. Однако Морфи со своим напарником Реем Гарзой утверждали, что обратились к нему с положенными вопросами, а Борделон начал стрелять, вынуждая их применить оружие, в результате чего он был убит. Рядом с телом обнаружили «смит-вессон» 60-й модели, и в магазине не доставало двух патронов. Оружию было лет двадцать, не меньше. Серийный номер оказался спиленным, а баллистики дали заключение, что пистолет не значился в картотеке и к совершенным в Новом Орлеане преступлениям отношения не имел.
В Отделе внутренних расследований управления предполагали, что пистолет был подброшен: очень уж дело смахивало на инсценировку. Но Гарза и Морфи твердо стояли на своем. Спустя год Гарза погиб: его зарезали, когда он пытался остановить драку. А Морфи перебрался в Сент-Мартин и обосновался там, купив дом. Вот такая история.
Морфи указал в сторону группы темнокожих подростков с орущим магнитофоном. Джинсы на них провисали до колен, а большие не по размеру кроссовки при ходьбе хлопали по мостовой. Они с вызовом посмотрели в нашу сторону.
– Чушь собачья, а не музыка, – возмутился Морфи и завертел ручкой приемника, но не нашел ничего стоящего и поставил кассету. Полилась спокойная мелодия в исполнении Уилли Джона.
– Я вырос в Мэтери, до того как эти микрорайоны появились в городе, – заговорил Морфи. – Не могу сказать, что моими лучшими друзьями были черные – большинство из них ходили в бесплатные школы, а я нет, – но мы ладили вполне. Но, когда началась застройка, все изменилось. Желание, Ибервилл, Лафит – в этих местах лучше было не показываться, если не вооружен до зубов. А при Рейгане стало совсем погано. Теперь здесь сифилис встречается чаще, чем полвека назад. Большей части детей не делались прививки от кори. Дом в районе бедноты не стоит ни гроша. Можно бросить его гнить – все равно он никому не нужен, – он с досадой хлопнул ладонями по рулю. При такой бедности человек с фантазией может найти способ качать отсюда деньги. Очень многие стремятся здесь поживиться.
– Например?
– Джо Боннано. Его команда последние десять лет тут заправляет. У них контроль поставок кокаина, героина, да и прочей «дури». Они стараются и в другие сферы просочиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149