Во времена экспедиции батальона финский язык был гораздо более распространен, чем теперь. Гвардейцы по-прежнему любили своего монарха и поэтому злобствовали все сильнее. Удары в дверь сыпались безостановочно, слившись в один сплошной гул. Потом разом все стихло: и песня, и удары. В доте стало тихо, как в каменном склепе. Неподалеку были слышны выстрелы, лязг холодного оружия, ругань и одинокое Петькино «Ур-а-а!».
Отряд спешил на подмогу товарищу.


* * *

Из-за излучины берега показались первые бойцы отряда, полуодетые, кто в чем, но все при оружии.
Англичане истощили запасы в подсумках на огонь по одинокой крепости, и сражение перешло в рукопашную схватку. Люди бились с королевскими гвардейцами, живыми мертвецами Ее Величества. Штыки и приклады не могли противостоять богатырскому оружию.
Богатыри, как всегда, бились вместе. На троих у них было три меча, кольчуга, шлем, щит и две пары портов. Алеша Попович примчался в бой последним, непонятно откуда и в чем мать родила, но с мечом и щитом. Богатыри быстро сориентировались и встали боевой тройкой. Алеша стоял спереди, прикрывая себя и грудь Муромца щитом. Илья же, с мечом в одной руке и подобранным офицерским палашом в другой, разил врагов налево и направо. Добрыня в кольчуге до колен и с двуручным мечом прикрывал им тыл. Шестирукая легкобронированная боевая единица совершила круг почета вокруг дота. После этой солдатокосилки делать уже было нечего.
Подходы к бетонной огневой точке были завалены телами сраженных врагов. Мечи богатырей и вилы подоспевшего Сусанина работали неутомимо.
Командира отряда нападение, как и всех остальных, тоже застало врасплох. Он примчался на берег в голубой десантной тельняшке, одном носке и трусах, о которых потом долго говорили в офицерском кафе. На командирских трусах была вышита одноглазая крыса с черной повязкой через всю морду. Она стояла на скейтборде с бутылкой водки в лапе. Когда Владимиров сломя голову прибежал к месту сражения, то у бегущих за ним создавалось впечатление, что двигается не ткань нижнего белья с искусным рисунком, а крыса мчится на скейтборде, периодически прикладываясь к бутылке, высоко запрокидывая острую мордочку. В руках командир сжимал немецкий автомат. На бегу он расстрелял единственный магазин, и теперь орудовал шмайссером, как железной дубинкой, держа его за ствол. За Владимировым приглядывал Скуратов, ловко орудуя надежным боевым посохом, окованным железом. Малюта парировал выпад рослого гвардейца, когда тот попытался размозжить прикладом ружья голову командиру. Приклад скользнул по посоху и зацепил по касательной бравого десантника. В голове, приученной колоть кирпичи, загудело, зашумело с новой силой. «Когда же меня отпустит!» – с досадой подумал Владимиров, сразу вспомнив обед у подводников.
Английский барабанщик бил отход, яростно колотя в барабан, словно заколачивая гвозди. Оставляя поверженных, англичане отступали под барабанную дробь. Но было поздно отступать, да и некуда. Ощетинившись ежиком штыков, разрозненные группы гвардейцев строились в каре вокруг знаменосца и барабанщика. Собираясь принять свой последний бой, англичане занимали позицию для обороны.
На песчаную дюну, возвышавшуюся над берегом, вскарабкался Задов с пулеметом наперевес. От него не отставал второй номер расчета – Петька с запасными дисками. Лева раздвинул сошки на конце ствола, устанавливая пулемет. Вжав приклад в плечо, он, примериваясь, повел стволом и открыл огонь, не дожидаясь, пока враг перегруппируется. Свинец обильно поливал остатки неприятеля. Лева расстреливал пулеметный диск одной длинной очередью. Во вражеских шеренгах выкашивало целые ряды, но они только теснее смыкались вокруг развернутого знамени с оскалившимся бульдогом. Скоро от вражеского десанта осталась лишь жалкая кучка. Бойцы отряда не спешили к ним приближаться. Они видели, что Лева вошел в раж, и обоснованно опасались попасть под его огонь. Петруха еле успевал подавать новые диски. Наконец среди груды тел одиноко остались стоять высоченный знаменосец и маленький барабанщик, выбивающий дробь.
– Может, вступим в переговоры? – робко спросил Петруха.
– Один момент, – раздраженно отозвался Задов. Он никак не мог попасть новым диском в защелку затвора.
Петька истолковал ответ по-своему. Он достал из кармана галифе скомканный носовой платок, имевший в лучшие времена белый цвет, и попытался разгладить его на коленке.
«Клац!» – щелкнул пулеметный диск, вставая на место. Лева передернул затвор и короткой очередью скосил двух последних королевских гвардейцев. Барабанщик плашмя упал на песок. На него рухнул знаменосец, так и не выпустив стяга из рук. Казалось, он хотел закрыть маленького товарища своим телом. Барабан откатился в сторону и остановился, наткнувшись на лежащее рядом тело.
– О чем переговорить с ними хотел? Они же интервенты! Я их еще по Одессе помню. Антанта! Ничего путного не скажут, а если есть какие-то вопросы – спроси у Скуратова. Малюта все знает! – сказал Задов и, подхватив пулемет, начал спускаться вниз с песчаной дюны. Петька молча спрятал платок обратно в карман.
Под шумок Алеша Попович пятился с пляжа, прикрываясь щитом. Спиной к товарищам он не собирался поворачиваться ни за какие коврижки, опасаясь услышать: «Смотрите! Вот почему Алеша наш – Попович!» Битва битвой, а позубоскалить момента не упустят. Хорошо, Задов как прирос к пулемету – строчит с песчаной дюны, не оборачивается.
Берег моря сплошь краснел солдатскими и офицерскими мундирами пропавшего и так неожиданно объявившегося батальона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107