Однако те бандиты, которых я отметелил в баре Бхуто, несомненно, были на все сто типичными, готовыми отсечь себе палец прожженными якудза, любителями фильмов с Такакурой Кэном Такакура Кэн (р. 1931) – известный японский актер, исполнитель главнных ролей в фильмах про якудза, «японский Клинт Иствуд».

в главной роли. Либо совпадения трудятся сверхурочно, либо тем якудза тоже нужна Флердоранж. Популярная девочка.
Только теперь я начинал понимать, во что вляпался. Мертвый друг, красивая женщина, секретные организации и всем известные бандиты. А я-то всего лишь хотел посмотреть соревнования по боевым искусствам и сходить на пару кукольных спектаклей бунраку. А тут все это. Может, Сара права, что избегает Японии. Или, может, она просто избегает меня. Как ни крути – умная деточка.
Я задумался, что еще приятного я мог бы сделать в командировке, но потом заставил себя остановиться. Бесполезно. Я просто ехал, забыв о Сато, Флердоранж, Ихаре и обо всем, блин, остальном, мысль плыла, а за окном автомобиля Токио занимался тем, чем занимаются все большие города ранним вечером поздней осенью.
В гостинице на автоответчике меня ждали два сообщения, а в вестибюле – двое посланцев.
В якудза есть нечто такое, что выделяет их в любой толпе. Даже когда они разодеты в пух и прах и изображают респектабельность, это все равно не срабатывает. У них слишком много понтов и такая показная самоуверенность, что всем вокруг ясно: этим типам плевать, принимает их вежливое японское общество или нет, ибо они – пожизненные члены единственного клуба, куда стоит попасть. Прекрасные костюмы и отличные часы никого не обманывают. Все равно что натянуть на крокодила цилиндр.
Худощавый, стриженный под бобрик якудза, развалившись в мягком кресле и небрежно перекинув ноги через журнальный столик, медленно пускал дым из носа. Другой, прислонившись к колонне, углубился в манга под названием «Девственница с автоматом». Он был постарше и со смешной короткой перманентной завивкой на голове, которая была так популярна среди якудза в восьмидесятые.
Я, может, прошел бы, не заметив их, но регистратор гостиницы косился нервно, и я понял, что эти парни здесь по мою душу. Поэтому, не говоря ни слова, я подошел, встал перед ними, да так и стоял, пока они не обратили на меня внимание.
Наконец тот, что сидел в кресле, соизволил это сделать. Вскочив, он потушил сигарету, словно караульный, которого застукали спящим на посту. Парень с комиксами вел себя поспокойнее.
– Господин Чака! – сказал тот, что помоложе.
– Да?
Он, кажется, не знал, что говорить дальше, и я собрался уходить. Парень с перманентом угрожающе посмотрел на напарника.
– Простите его за грубость, господин Чака. Он стукнутый мешком с картошкой. – Молодой вскипел, но промолчал. Я опять повернулся к ним.
– Вы что хотите, парни?
– Вас не было сегодня на соревнованиях.
– Не было.
– А мы вас там искали.
– Да?
– И вас нигде не было…
– Вас не было! – влез молодой.
Перманент грозно зыркнул на него и опять повернулся ко мне:
– Нам нужно кое-что обсудить. И очень срочно.
– Кто вы вообще такие?
– Я просто человек. А он никто, – ответил он, показав на партнера. – Но здесь мы по поручению очень важной персоны.
– И что господин Важная Персона от меня хочет?
– Думаю, он сам скажет, что ему от вас нужно, – ухмыльнулся Перманент. И затем вручил мне визитку с единственным отпечатанным на ней словом:

КВАЙДАН

О Квайдане я знал всё. О нем все знали всё. Стареющий глава Ямагама-гуми, одного из самых известных преступных синдикатов Японии. Был даже мелкой знаменитостью, пока не начал косить под Говарда Хьюза. Говард Робард Хьюз (1905–1976) – американский мультимиллионер, кинопродюсер, владелец авиакомпании и нескольких отелей в Лас-Вегасе. Последние годы жил в полном уединении.

Слухи ходили разные. Одни говорили, что он разжирел до четырехсот фунтов. Другие заявляли, что он стал худым как щепка. Утверждали, что он живет в постоянном страхе перед вулканами, землетрясениями или СПИДом или перед всем вместе – в зависимости от того, какую желтую газетенку вы прочитали.
– Я полагал, что Квайдан умер, – сказал я Перманенту.
– Херня, – рявкнул он. Так, один из слухов может отдыхать.
– Эти слухи распространяют лживые писаки вроде вас, – раздражительно бросил Бобрик.
У меня был трудный день, и я был не в настроении выслушивать, как полуграмотная шпана оскорбляет мою журналистскую честность. Потому я и сказал то, что сказал. Невозмутимо:
– А я и не знал, что ваши в Мацуда-гуми умеют читать.
Мацуда были ненавистными соперниками Ямагама, их заклятыми врагами на японском дне. Спутать их с соперниками – наихудшее оскорбление, какое только можно придумать.
Глаза парня постарше загорелись, грозя подпалить его спутанные кустистые волосы. Парень помоложе шагнул вперед, жилы на тонкой шее, пульсируя, вспухли жирными червяками. Руки, вытянутые по швам, сжались в кулаки.
– Что вы сказали?
Молчание бывает разным, и о наступившем хайку не напишешь. Никто не знал, что произойдет дальше, но вторых кровавых разборок за день я не желал. С другой стороны, мне не хотелось вырубать этих придурков прямо в гостиничном вестибюле. Гостиница неплоха, а мне еще освещать соревнования.
Так что я разыграл дежурную карту – карту гайдзина:
– Ну, якудза, а я подумал, вы клан Мацуды? Мафия, да?
Бобрик глянул на Перманента. Замешательство уже охлаждало их гнев.
– Думаю, – начал Перманент, чье лицо остывало до нормального оттенка, – возникло какое-то недопонимание.
– Мы не гребаные Мацуда-гуми!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89