Милорд кивнул и едва заметным движением указал на окна. Слуга тотчас же подошел к ним и опустил тяжелые занавеси.
Милорд повернулся к мистеру Уорбертону.
– Что вы скажете, сэр: бургунское или кларет? Или, может быть, вы предпочтете Канарское? Уорбертон выбрал кларет.
– Кларет, Джим, – распорядился Карстерз, вставая. – Надеюсь, с дороги вы проголодались, Уорбертон: достойный Чадбер чудовищно обидится, если вы не отдадите должное его каплунам.
– Я постараюсь пощадить его чувства, – ответил адвокат, весело сверкнув глазами, и уселся за стол.
Каковы бы ни были недостатки мистера Чадбера, повара он держал превосходного. Мистер Уорбертон великолепно отобедал, начав с жирной утки и отведав многочисленные блюда, составившие трапезу.
Когда обед был доеден и слуга ушел, то, сидя за портвейном, адвокат попытался направить разговор в прежнее русло. Но он недооценил собеседника: вскоре обнаружилось, что они обсуждают последнее восстание Претендента. Адвокат резко выпрямился.
– Говорят, вы с принцем, сэр.
Карстерз с неподдельным изумлением поставил рюмку.
– Я?
– Да, в самом деле. Я не знаю, откуда эти слухи, но они дошли до Уинчема. Милорд ничего не говорил, и, по-моему, мистер Ричард не поверил.
– Надо надеяться! С чего это они решили, что я превратился в бунтовщика?
Мистер Уорбертон нахмурился:
– В бунтовщика, сэр?
– В бунтовщика, мистер Уорбертон. Я служил Его Королевскому Величеству.
– Карстерзы всегда были тори, мастер Джек, и были верны своему законному монарху.
– Дорогой мой Уорбертон, я ничего не должен принцам – Стюартам. Я родился во время правления Георга Первого, и, право, я достойный виг.
Уорбертон неодобрительно покачал головой.
– В роду Уинчемов не было ни одного вига.
– И вы надеетесь, что никогда не будет, а? А что Дик? Он верен Претенденту?
– По-моему, мистер Ричард не интересуется политикой, сэр.
Карстерз поднял брови – и наступило молчание.
Через пару минут мистер Уорбертон откашлялся.
– Я… я думаю, сэр… не предполагаете ли вы… э-э… бросить вашу… э-э… профессию?
Милорд не сдержал отрывистого смешка.
– Право, мистер Уорбертон, я только-только начал.
– Только?.. Но год назад – мистер Ричард…
– Я его остановил? Да, но, сказать по правде, сэр, я с тех пор мало преуспел!
– Так значит, сэр, вы… не приобрели… э-э… дурной славы!
– Господи, нет, конечно! Дурной славы – ну, скажете тоже! Признайтесь, Уорбертон: вы вообразили меня каким-то героем? Может, «Джентльменом Гарри»?
Уорбертон покраснел.
– Ну, сэр… Я… э-э… не знаю.
– Я вижу, мне придется вас разочаровать. Думаю, что в полиции обо мне не слыхали. И, сказать по правде, это занятие меня мало привлекает.
– Тогда почему же вы продолжаете, милорд?
– Нужен же мне какой-то повод ездить по стране, – взмолился Джек. – Я не могу бездельничать.
– Вы… вы вынуждены… э-э… грабить, милорд?
Карстерз недоумевающе наморщил лоб:
– Вынужден? А, я вас понял, Уорбертон. Нет, мне хватает на жизнь – сейчас. Было время… но это в прошлом. Я граблю, чтобы развлечься.
Уорбертон не сводил с него пристального взгляда.
– Меня удивляет, милорд, что Карстерза это может… развлечь.
Секунду Джон напряженно молчал, а когда наконец заговорил, тон его был вызывающим и непривычно горьким.
– Люди, мистер Уорбертон, не были ко мне столь добры, чтобы я испытывал угрызения совести. Но если вам будет приятно это знать, я скажу, что граблю очень и очень редко. Вы недавно обмолвились о моей возможной… э-э… кончине… в подвешенном состоянии. Мне кажется, вам не стоит этого опасаться.
– Я… мне очень приятно это узнать, милорд, признаюсь, – выдавил адвокат.
Больше он ничего не смог добавить. После продолжительного молчания он снова достал объемистый свиток пергамента и положил его перед графом, виновато пробормотав:
– К делу, милорд!
Карстерз вернулся к действительности и с нескрываемым отвращением уставился на бумаги. Потом неторопливо подлил вина в рюмки. Покончив с этим, он мрачно вздохнул и, встретившись глазами с мистером Уорбертом, рассмеялся в ответ на их насмешливый блеск и сломал печать.
– Ну, раз вы так настаиваете – к делу, сэр!
Мистер Уорбертон переночевал в «Шашках» и уехал в Уинчем на следующий день двухчасовой почтовой каретой. Весь вечер он играл с его светлостью в пикет и экарте, а потом отправился спать, так и не сумев еще раз поговорить о цели своего визита. Когда он пытался направить разговор к нужной теме, попытки его мягко, но решительно пресекались – и невозможно было настаивать. Милорд, веселый и обаятельный собеседник, говорить о «деле» не желал. Он услаждал адвоката пикантными историями и анекдотами о загранице, но ни разу не позволил мистеру Уорбертону заговорить о доме и о брате.
Адвокат отправился на отдых, несколько успокоенный прекрасным расположением духа молодого графа, но в тоже время подавленный своей неудачей.
На следующее утро он встал в двенадцать, но все равно раньше милорда, поднявшегося только к ленчу, который тоже был подан в дубовую гостиную.
Граф вошел в комнату как всегда неспешно, но решительно – и отвесил Уорбертону великолепный поклон.
Потом он увлек его полюбоваться на свою кобылу Дженни, которой немало гордился. Когда они вернулись в гостиную, стол уже был накрыт, и мистер Уорбертон понял, что времени отстаивать свое мнение у него почти не осталось.
Слуга милорда оставался в гостиной, прислуживая им, пока господин не приказал ему пойти позаботиться о чемодане адвоката. Когда за ним закрылась дверь, Карстерз откинулся на спинку стула и с довольно невеселой улыбкой повернулся к своему гостю:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91