).

в помощь всем несчастным и нуждающимся». Врач ответил, что он постарается, но тут же высказал убеждение, что, созови хоть всех врачей Лондона, ни один из них ничем уже не поможет страдальцу.
– Скажите, пожалуйста, сэр, – спросил джентльмен, – какие у него раны?
– А вы что-нибудь понимаете в ранах? – сказал врач, перемигнувшись при этом с миссис Тау-Вауз.
– Да, сэр, я кое-что смыслю в хирургии, – ответил джентльмен.
– Кое-что! Хо-хо-хо! – рассмеялся врач. – Уж верно, и впрямь, я думаю, «кое-что»!
Все присутствующие насторожились, в надежде услышать, как врач, который был, что называется, «сущая язва», посрамит джентльмена.
Поэтому он начал надменным тоном:
– Вы, сэр, я полагаю, много путешествовали?
– Да нет, сэр, не доводилось, – сказал джентльмен.
– Хо! Тогда, быть может, вы пользовали раненых в лазаретах?
– Нет, сэр.
– Хм! ни то и ни другое? Откуда же, сэр, позволю я себе спросить, вы почерпнули ваши знания в хирургии?
– Сэр, – ответил джентльмен, – я на большие знания не притязаю; а то, что знаю, я почерпнул из книг.
– Из книг! – вскричал доктор. – О, так вы, я полагаю, читали Галена …Галена. – В классическом труде «О частях человеческого тела» римский врач Гален (ок. 130 – ок. 200), обобщив представления античной медицины, дал первое анатомо-физиологическое описание целостного организма.

и Гиппократа!
– Нет, сэр, – сказал джентльмен.
– Как! Вы смыслите в хирургии, – сказал доктор, – и не читали Галена и Гиппократа?
– Сэр, – промолвил тот, – я думаю, много есть хирургов, которые никогда не читали этих авторов.
– И я так думаю, – сказал доктор, – не читали, как это ни позорно! Но сам я благодаря своему образованию знаю их наизусть, и мне редко случается выйти из дому, не держа их при себе в кармане.
– Это книги изрядного объема, – сказал джентльмен.
– Ну, – сказал доктор, – какого они объема, я знаю, наверно, не хуже, чем вы. (Тут он опять подмигнул, и вся компания разразилась смехом.)
Доктор, не довольствуясь достигнутым успехом, спросил у джентльмена, не смыслит ли он и в общей медицине столько же, сколько в хирургии.
– Пожалуй, побольше, – ответил джентльмен.
– Я так и думал, – воскликнул наш ученый лекарь, подмигивая, – и о себе могу сказать то же!
– Хотел бы я быть хоть вполовину таким образованным! – сказал Тау-Вауз. – Я бы тогда снял с себя этот фартук.
– Честное слово, хозяин! – вскричал лекарь. – Я думаю, на двенадцать миль вокруг не много найдется людей, кто бы лучше меня лечил лихорадку, хоть мне и не пристало, может быть, самому это говорить. Veniente accurrite morbo: Торопитесь лечить болезнь вовремя (лат.). Врач несколько перевирает: надо «venienti occurite…».

вот моя метода. Полагаю, голубчик, вы разбираетесь в латыни?
– Немного разбираюсь, – сказал джентльмен.
– Ну и в греческом, понятно, тоже? Ton dapomibominos poluflosboio thalasses В правильной транскрипции: Ton d'apameibomenos – ему отвечая, ро-lyfloisboio thalasses – многошумного моря (греч.). Нелепое соединение двух частей разных стихов из «Илиады».

. Но я почти позабыл эти вещи, а когда-то мог читать Гомера наизусть.
– Эге! Джентльмен-то угодил впросак, – сказала миссис Тау-Вауз; и тут все расхохотались.
Джентльмен, несклонный шутить над ближними, весьма охотно позволил доктору торжествовать свою победу (чем тот и воспользовался с немалым удовольствием) и, вполне разобравшись, с кем имеет дело, сказал ему, что не сомневается в его большой учености и высоком искусстве и что врач очень обяжет его, если выскажет ему свое компетентное мнение о состоянии бедного пациента, который лежит наверху.
– Сэр, – сказал доктор, – в каком он состоянии? В предсмертном, да! Вследствие контузии черепной коробки у него перфорирована внутренняя плева окципута и дивеллицирован малый корешок того крошечного невидимого нерва, который сцепляет ее с перикраниумом; к этому присоединилась лихорадка, сперва симптоматическая, а затем пневматическая; и под конец у больного появилось делириальное состояние, или, проще говоря, он впал в бред.
Врач продолжал разглагольствовать все тем же ученым слогом, когда его прервал сильный шум. Несколько молодцов, живших по соседству, поймали одного из грабителей и приволокли его в гостиницу. Бетти побежала с этой новостью наверх, к Джозефу, который попросил поискать, не окажется ли при воре золотой монетки с продетой в нее лентой; он под присягой опознает свою монетку среди всех сокровищ всех богачей на свете.
Сколько ни настаивал пойманный на своей невиновности, толпа усердно принялась его обыскивать, и вот среди прочих вещей вытащили указанную золотую монету. Бетти, как только ее увидела, властно наложила на нее руку и отправилась с нею к Джозефу, который принял монету с бурным восторгом и, прижав ее к груди, объявил, что может теперь умереть спокойно.
Несколько минут спустя вошло еще несколько молодцов с узлом, который они нашли в канаве и в котором оказалась снятая с Джозефа одежда и вещи, отобранные у него.
Едва увидев ливрею, джентльмен объявил, что он ее узнаёт; и если она снята с бедного малого, который лежит наверху, то он хотел бы наведаться к нему, потому что он близко знаком с семьей, которой принадлежит эта ливрея.
Бетти тотчас повела его наверх; но каково же, читатель, было обоюдное их изумление, когда джентльмен увидел, что в кровати лежит Джозеф, и когда Джозеф узнал в пришедшем своего доброго друга мистера Абраама Адамса!
Было б излишним приводить здесь их разговор, касавшийся главным образом событий, уже известных читателю, ибо священник, как только успокоил Джозефа сообщением, что его Фанни в добром здоровье, со своей стороны стал во всех подробностях расспрашивать про обстоятельства, которыми вызван был этот несчастный случай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134