Представь же себе мою радость, когда я понял, что у нее свои планы и что она меня использует.Он улыбнулся, показав зубы чуть больше, длиннее.– Она в тебя вцепилась как в способ уйти от будущего, которое я для нее предусмотрел. Она думала, ты найдешь для нее способ не потерять душу, когда она умрет. – Сдержанным движением он покачал головой, и свет блеснул на гладкой лысине. – Невозможно, но она не поверила бы.Я проглотила слюну, сжала кулаки, чувствуя, как начисто уходит чувство, будто меня предали. Она его использовала, а не подчинялась его указаниям.– А она знает, что ты убивал этих колдунов? – прошептала я с замиранием сердца: а вдруг она знала – и не сказала мне?– Нет, – ответил Пискари. – Я уверен, что она подозревает, но мой интерес к тебе вызван более старой причиной, не относящийся к Каламаковским поискам Святого Грааля – то есть колдунов лей-линий.Я сдерживалась, чтобы не посмотреть на руки, сжимающие горловину сумки у меня на коленях. Потянуться за флаконом не было возможности. Если дело не в этом, зачем Пискари нужна моя смерть? – Это наверняка дорого стоило ее гордости – прийти ко мне, умоляя о милости, когда ты пережила нападение демона. Она была так огорчена! Трудно быть молодым. Я лучше ее понимаю, что это значит – хотеть видеть рядом с собой равного. И я еще больше рад был ее баловать, как только понял, что она меня использует без моего ведома. Поэтому я оставил тебя в живых – на случай, если она прервет свой пост и овладеет тобой полностью. Сделать тебя ее тенью – это был иронический выверт, который мне нравился. Она обещала, но я знал, что она лжет. И даже при этом я готов был мириться, если только она будет держать тебя подальше от Каламака.– Но я же не лей-линейщица, – сказала я тихо, чтобы голос не дрогнул. Я вообще могла говорить беззвучно, и он бы услышал. – Почему тогда?Он не дышал с той минуты, как перестал говорить. Носками ног он опирался на пол. Икры напряжены. Почти, подумала я, сдвигая пальцы к горловине сумки. Он почти готов. Чего он ждет? – Ты дочь своего отца, – сказал он, и кожа вокруг его глаз натянулась. – Трент – сын своего отца. Порознь вы – мелкая докука. Вместе… вместе вы можете стать проблемой.У меня перед глазами все поплыло, потом зрение вернулось, когда я встретила его взгляд и поняла, что на лице у меня написан ужас. Фотография моего отца и отца Трента рядом с желтым лагерным автобусом. Пискари убил их. Это был он.У меня кровь сильно и тяжело забилась в висках. Тело требовало что-нибудь сделать, но я сидела, зная, что на мое движение он ответит своим.Он пожал плечами – рассчитанное движение, которое отвлекло мои глаза на блеск янтарной кожи под халатом.– Они слишком близко подошли к решению эльфийской загадки, – сказал он, наблюдая за моей реакцией.Я сохранила бесстрастное лицо, и это дало ему понять, что я тоже знаю драгоценный секрет Трента. Очевидно, так и надо было сделать.– Я не хочу, чтобы вы выяснили, докуда они добрались, – добавил он, зондируя.Я ничего не сказала. В животе у меня перекатывался ком. Пискари их убил. Отец Трента и мой были друзьями. Они вместе работали. Работали против Пискари.Пискари стал неподвижен:– Он тебя уже посылал в безвременье?Я со страхом в глубине души глянула на него. Вот оно. Вопрос, на который он хочет услышать ответ, один из многих, чтобы я не знала, какой. И как только я на него отвечу, я перестану жить.– У меня нет привычки нарушать конфиденциальность работы с клиентами, – сказала я пересохшим ртом.Его холодная бесстрастность дала трещину, он задышал. Едва заметно, но это было.– Посылал. Ты нашла ее? – спросил он, удержав себя, чтобы не податься вперед. – Достаточно сохранная, чтобы прочесть? Ее? Что прочесть? Я ничего не сказала, отчаянно желая скрыть бьющийся в шее пульс, но хотя у него глаза почернели, моя кровь его не интересовала. И это было слишком страшно, чтобы в это поверить. Я не знала, что отвечать. «Да» – это будет спасение или гибель?Он нахмурился, рассматривая меня в течение долгой-долгой секунды, а я слушала стук собственного сердца, и пот выступил у меня на ладонях.– Я не могу истолковать твое молчание, – сказал он несколько раздраженно.Я вдохнула.Пискари бросился.Адреналин больно ударил в кровь. Я в дикой панике оттолкнулась от стола и упала назад вместе со стулом.Пискари отшвырнул стол с дороги – он перевернулся набок, и моя нетронутая чашка кофе оставила на белом ковре фантастический узор.Я отползала спиной вперед, босые ноги проскальзывали по кафелю, поскрипывая. Пальцы нашли ковер, я вцепилась в него, перекатилась и бросилась прочь.Он схватил меня за руку, я дико завизжала, вцепилась в него когтями – он глазом не моргнул. С бесстрастным лицом он провел ногтем по моей правой руке, следуя ходу голубой вены. Палец оставил огненный след, распарывая кожу, а потом – ощущение блаженства. Молчаливо и яростно я пыталась освободиться, а он держал мое запястье, недвижный, как дерево. Выступила кровь, и я почувствовала растущий во мне пузырь безумия. Нет, только не это, не могу я, чтобы меня снова растерзал вампир! Он посмотрел на мою кровь, потом мне в глаза. И свободной рукой размазал кровь у меня по коже.– Нет! – заорала я.Он выпустил мою руку, я рухнула на ковер, дыша тяжело и отрывисто, ползком попятилась. Кое-как встав на ноги, с гудящим в ушах адреналином, я направилась к лифту.Пискари дернул меня обратно.– Сукин сын! – крикнула я. – Пусти меня, не лезь!Он дал мне пощечину, от которой у меня искры из глаз посыпались.Я съежилась у его ног, тяжело дыша, а он стоял надо мной, держа в руке амулет, и мазал его моей кровью. Амулет засветился красным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143