Дитятя с ненавистью заработал челюстями.— Если ты не будешь кушать, то вырастешь слабеньким! — заквохтала домохозяйка, двигая поближе к сыну стаканчик с йогуртом. — И тогда придет дядя доктор вместе с маленькими человечками в белых халатах и заберет тебя в больницу!— Для опытов, — себе под нос прокомментировал Рыбаков.— А если будешь кушать хорошо, — продолжила мамаша, — то станешь здоровым, сильным и высоким...— И, когда тебе исполнится восемнадцать лет, — Денис развернулся вместе со стулом и свел брови на переносице, — придут маленькие человечки в зеленых шинелях и заберут тебя в армию!Братки снова загоготали, Мамаша подхватила ребенка, сгребла со стола еду и пересела в дальний угол зала. Отвечать внешне интеллигентному молодому человеку, по-хамски вмешавшемуся в процесс воспитания сынули, она сочла ниже своего достоинства.— Итак, — Рыбаков сцепил руки перед собой, — у нас есть программа-минимум и программа-максимум. Согласно программе-минимум мне нужны двое, чья внешность не вызовет резкого отторжения у ботвы Обычные граждане, электорат (жарг.)

. Сию почетную обязанность будут исполнять Ла-Шене, как временный инвалид, и товарищ Эдиссон...Игорь Берсон и Дима Цветков внимательно осмотрели друг друга.Действительно, по сравнению с остальными братанами, выделяющимися на фоне толпы своими габаритами и не отягощенными высшим образованием лицами, Ла-Шене и Эдиссон выглядели более-менее безопасно. К тому же они оба были в костюмах и при галстуках.— Мероприятие потребует от вас высшей степени собранности, — предупредил Денис. — Придется временно отказаться от привычки бить в дыню по любому поводу и перейти на язык Пушкина и Толстого.— Без базара, — прогудел Эдиссон.— Реально, — поддержал Ла-Шене.— Тогда объясняю суть, — Рыбаков немного понизил голос. — Когда судья Коган появится в коридоре, а это произойдет за пятнадцать минут до начала заседания, вы уже будете стоять у лестницы. И в момент ее прохода мимо вас гражданин Ла-Шене задаст гражданину Эдиссону вопрос... * * * Глеб Самойлов бережно убрал в сумку рулончик прозрачной пленки, отправил туда же два пистолета Стечкина за номерами 3452210 и 3370158, прикрыл все это хозяйство газетой и застегнул «молнию».Носить по улицам сумку с оружием и иными запрещенными предметами подполковник запаса не боялся.За пару месяцев до увольнения из РУБОПиКа Самойлов «потерял» удостоверение, а затем с помощью приятеля из отдела кадров ГУВД «продлил» срок действия ксивы аж до две тысячи третьего года. Краснокожая книжица, сунутая под нос патрульным, всегда производила на них неизгладимое впечатление, так что если Глеба Сергеевича и останавливали для проверки документов, то через пять секунд отпускали. И, естественно, никому не могло прийти в голову проверить карманы или ручную кладь старшего офицера милиции. Сержанты извинялись, козыряли и переключали свое внимание на бесксивных граждан.Пока у Самойлова, Милина, Винниченко, Цуцуряка, Дудкина и Салмаксова все шло по плану.Подготовительный этап операции был практически завершен, оставалось лишь позаботиться о сюрпризах бывшим коллегам по службе и можно было приступать к осуществлению активной фазы мероприятия, которая, по расчетам Самойлова, должна была занять от двенадцати часов до трех-четырех суток. Столь большой временной разрыв определялся неповоротливостью правоохранительной машины и тем, что некоторых нужных экс-подполковнику должностных лиц могло сразу не оказаться на месте. Равно, как и необходимых Самойлову сотоварищи документов.План операции представлялся бывшим сотрудникам органов зело изящным и свидетельствовал о том, что даже самые ленивые и тупые стражи порядка, если речь заходит об их материальном достатке, способны проявить чудеса изобретательности.Глеб Сергеевич выставил на стол шесть миниатюрных радиостанций, работающих на прыгающей частоте и снабженных кодировкой сигнала, и посмотрел на сосредоточенных подельников.Выражение лица Пети Салмаксова ему не понравилось.У экс-следователя в глазах застыл непреходящий страх. Салмаксов стал слабым звеном преступной группы, от него следовало бы избавиться, но Самойлов не мог себе это позволить. Ибо единственным способом заставить Петю не болтать было его физическое устранение, непременно вызвавшее бы разброд и шатание в коллективе, и так собранного с бору по сосенке. Приходилось терпеть нытье Салмаксова, не поручать ему исполнение слишком рискованных поручений и надеяться на то, что жадность пересилит гипертрофированное чувство самосохранения бывшего прокурорского работника.— Каждый из нас должен иметь позывной, — весомо заявил Самойлов и опять посмотрел на сгорбившегося Петю. — Причем этот позывной в случае перехвата разговора ни о чем не скажет...Салмаксов решил, что Глеб нанял каких-то людей, должных выполнять непонятные обязанности «позывных», и дернулся:— Мы так не договаривались!— Почему? — не понял главарь.— Только мы, и все! Больше никого!— Больше никого и нет, — изрек страдающий от похмелья Милин.— А позывные?— Что «позывные»? — Самойлов налился краской.— Я не могу им доверять! А если они все-таки расколются? — затараторил Салмаксов. — Ты же сам знаешь, как у нас бить умеют! Нет-нет-нет, даже и не думай! Я на это не подпишусь...— Петя, ты дурак, — устало выдохнул Глеб Сергеевич. — Кто может бить позывные?— Я не знаю! — экс-следователь замахал короткими ручками. — Кто угодно! Твои кореша из РУБОПа! Или омоновцы! Ты хочешь нас подставить?!— Не хочу, — Самойлов скрипнул зубами. — У тебя совсем от страха голова варить перестала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100