Вы же знаете, что банквры всегда отличались некоторой туповатостью. И кого они стали спрашивать его, какое обеспечение он может предоставить под этот заем, он ответил, что обеспечением являются принадлежащие ему акции компании плюс его личное состояние. И идиоты банкиры соглашаются на это, не понимая, что если компания не сможет вскрыть превышение своего кредита или выплатить свои займы, то ее акции при этом вообще ничего не будут стоить. И Вилли отдал им под обеспечение свои акции в личное состояние. Он не прятался за спину компании».
Стерн продолжает: «Я вам кое-что расскажу про то, как работают банки. Там есть те, кто выдает ссуды, и те, кто принимает деньги в счет их оплаты. В случае, если ссуда не может быть выплачена или какая-то компания разоряется, то, несмотря на то что вы проработали с этим банком бог знает сколько времени, все важные вопросы по ликвидации обанкротившейся компании принимают не те, кто предоставлял вам заем, а совершенно другие люди. Каждый банк, большой или маленький, имеет отдел по возвращению выданных ссуд, сотрудники которого занимаются только невозвращенными ссудами. Для этих людей вы всего лишь еще один должник, который должен банку деньги под личные гарантии. Поэтому, когда имущество компании уже распродано, они будут, невзирая на лица, добиваться, чтобы вы покрыли разницу из собственного кармана».
Хотя большинство банкиров признает, что пали жертвой его обаяния, некоторая отчужденность Стерна всегда держала их на определенном расстоянии. Он не стремился к тому, чтобы деловые отношения перерастали в личные. Может быть, по этой причине, он не может тепереть говорить, что, мол, тот-то и тот-то сначала были такими хорошими друзьями, а потом бросили меня в беде.
«Люди, которых я знал, не могли мне помочь. Я не мог рассчитывать, что главный управляющий какого-нибудь крупного банка не будет принимать мер к тому, чтобы востребовать у меня свою ссуду, только потому что я такой хороший парень. Я не имел обыкновения проводить много времени на обедах и коктейлях с представителями истеблишмента. Я занимался своим делом и никогда не ожидал никаких поблажек ни от кого из тех, кто мог повлиять на ситуацию».
В этом смысле его положение существенно отличалось от положения многих других бизнесменов, испытывавших в то время финансовые затруднения. Например, таких, как Джим Слейтер.
«Он был гораздо более приметной фигурой, председателем группы компаний, о которой каждую неделю писали газеты. Ему принадлежал банк. Он был на дружеской ноге с руководством „Бэнк оф Ингленд“, и в трудную минуту его подвели, я уверен, как раз те люди, на которых он мог надеяться. И в первую очередь это касается „Бэнк оф Ингленд“. Я же всегда оставался в тени. Так что и тогда, и сейчас, когда я думаю о том, что со мной произошло, я считаю, что это было неизбежным».
Все упиралось в те самые личные гарантии займов.
«Если бы я не предоставлял личных гарантий, я мог бы спокойно работать, а когда дела пошли плохо — продать свои акции и спокойно уехать отдыхать на Багамы. Но мне пришлось подписать эти обязательства, потому что руководство банков хотело, чтобы тот человек, который вел с ними переговоры о займах, и отвечал бы за все до конца. Я никогда не оговаривал ограничения своей личной ответственности и никогда не пытался их обойти».
Что ж, бизнес есть бизнес. Даже в те тяжелые для него дни он не воспринимал происходящее как направленное лично против него.
«Конечно, нет. Я получил юридическое образование, и это наложило свой отпечаток на мое отношение к жизни. Я всегда спрашиваю себя, справедливо ли это, разума но ли это. И только когда я действительно считаю, что кто-то хочет воткнуть мне нож в спину, я расстраиваюсь и начинаю думать о мести. Нельзя сказать, что я мог бы испытывать такие чувства по отношению к банкам, которые приняли мои личные гарантии под займы и потом постарались взыскать их с меня. Они поступили вполне логично».
Он утверждает, что никогда не был в претензии на то, каким образом банки обошлись с ним.
Ни малейшей обиды? Ни малейшего разочарования?
Ни малейшей.
Он на минуту задумывается.
«Если у меня и осталась какая-либо обида, то скорей на средства массовой информации. Они подавали все, связанное с моими делами, в такой провокационной манере. Я приведу вам пример. Речь шла о продаже моего дома моему, ныне покойному, отцу. И вот „Экспресс“ печатает фотографию моего садика, снятую с балкона дома напротив. Весь газон по площади был меньше акра. Но на фотографии, снятой таким образом, этот дом выглядел как замок феодала, окруженный шестью десятками акров земли, как роскошная усадьба, не доступная никому из обычных людей. У меня действительно был очень хороший дом с ухоженным садиком, но он и близко не напомнил то, как он был представлен на этой фотографии. Им казалось аморальным то, что я, официально будучи банкротом, мог позволить себе стиль жизни, который в их представлении соответствовал только очень богатым людям».
Возможно, для фотографа, сделавшего ту фотографию, так оно и было. Но что касается Стерна, то разница была существенной. Особенно если принять во внимание, как он жил прежде.
«Мне пришлось принимать помощь от членов моей семьи, и это едва позволяло мне содержать дом и вести образ жизни, соответствующий среднеоплачиваемому английскому служащему. Разумеется, то, на что мне приходилось жить, было грошами по сравнению с тем, что я тратил, когда мог распоряжаться своими собственными средствами».
Он утверждает, что все публикации в прессе о том, что он якобы продолжает вести роскошный образ жизни, не соответствуют действительности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124