Объяснение командира «У-137» о том, как и почему он оказался в трех милях от штаба базы ВМС в Карлскруне, шведская сторона принять никак не может. Неужели русские и впрямь считают шведов идиотами, когда выдвигают версию об одновременном выходе из строя всех навигационных приборов на борту лодки — и эхолота, и радара, и гирокомпаса? Советские дипломаты желают нанести визит на лодку? Об этом не может быть и речи, лодка находится в запретном районе, допуск туда иностранцев вообще, а уж советских граждан тем более невозможен.
Наконец он берет себя в руки и понижает тон. Мы спрашиваем, в каком положении находится лодка и ее экипаж. Это опять раздражает Фошмана, он возмущается «нахальством русской подлодки, вероломно нарушившей нейтралитет Швеции», обещает примерно наказать нарушителя и… неожиданно предлагает:
— Я вас сейчас прямо из кабинета свяжу с капитаном Гущиным. На борту «У-137» находится рация. Но я выдвигаю одно условие: вы должны уговорить командира лодки согласиться на то, чтобы шведские офицеры допросили его об обстоятельствах, при которых он оказался в запретном районе базы, и целях, которые он при этом преследовал.
Мы переглянулись с Просвирниным — собственно, мы и ехали сюда для того, чтобы установить связь с лодкой. Адъютант Фошмана подошел к рации и стал связываться с бортом «У-137». Через минуту он торжественно протянул трубку военному атташе. Юра взял трубку, представился и попросил пригласить к телефону капитана Гущина. Он поинтересовался положением дел на борту, условиями питания и настроением экипажа и в ответ услышал, что там все более-менее в порядке, если не считать опасности получить пробоину в корпусе и нехватки курева. На этом разговор с Гущиным, кажется, закончился.
Юра вернул трубку на место и обратился к Фошману:
— Господин капитан первого ранга, командир «У-137» просит принять меры по снятию лодки с мели, потому что может возникнуть течь.
— Об этом не может быть и речи. Пока шведская сторона не узнает об истинных мотивах пребывания лодки в шхерах Карлскруны, пока капитан Гущин не будет опрошен нашими экспертами, лодка останется на месте!
Вслед за этим хозяин кабинета холодно и недвусмысленно дал понять, что аудиенция закончена.
В сопровождении Перси мы отправились в гостиницу «Астон» и разошлись по своим номерам. В вестибюле мы встретили журналистов из «Свенска Дагбладет» и «Экспрессен», которые сразу набросились на нас, пытаясь получить хоть какую-нибудь информацию о лодке. Мы отвечаем отказом. Но журналисты — не те люди, от которых можно так легко отделаться. Через несколько минут в дверь к Просвирнину постучали. На пороге стояли те же вездесущие корреспонденты двух крупнейших в Швеции газет, они стали умолять нас дать им интервью. Газетчики торопились снять «сливки», потому что хорошо знали, что через час-другой о нашем местопребывании разнюхают другие репортеры, и тогда шансы на эксклюзивное интервью у них существенно упадут.
Мы попросили их подождать за дверью и стали совещаться, как поступить. Времена были еще вполне советские (хоть и застойные, как мы все об этом узнали десять лет спустя), и раздавать направо и налево интервью иностранным журналистам на довольно щекотливую тему без согласования с вышестоящим начальством было достаточно рискованно. Но мы как-то сразу пришли к единодушному мнению о том, что в такой невыгодной для советской стороны ситуации было бы полезно попытаться довести до шведской публики нашу точку зрения. Что мы и с успехом сделали. В ходе интервью в номер заглянул Бъерлинг и внимательно стал слушать наши ответы.
Мы сказали журналистам, что лодка зашла в запретный район не преднамеренно, а сбилась с курса из-за поломки навигационного оборудования; что мы прибыли в Карлскруну для поддержания контакта со шведскими военными и решения вопроса о ее снятии с мели; что мы не можем отдать приказ командиру лодки, чтобы он явился на допрос к шведам, и что такой приказ может поступить только из базы; что борт лодки — это суверенная территория Советского Союза, и этот статус должен уважаться всеми, в том числе и шведами; что мы не усматриваем в данном случае аналога с нарушителем советского воздушного пространства американским летчиком Пауэрсом, сбитым двадцать лет тому назад войсками ПВО над Свердловском и т. д.
После интервью Бъерлинг как бы мимоходом сообщил, что утром следующего дня нам предстоит выйти на шведском катере в море, где якобы на одном из островов должен состояться допрос Гущина. Для этого он рекомендует нам приобрести соответствующую экипировку.
Дело принимало нежелательный для нас оборот — похоже, шведы намеревались силой заставить Гущина явиться на допрос. Как быть: отказаться от соучастия в этом акте (а наше участие могло бы только придать легитимность произволу) или принять приглашение Фошмана? Времени на раздумье не было, Перси ждал от нас ответа сейчас, так как, по его словам, места на военном катере нужно забронировать заранее. Поразмышляв, мы сочли за благоразумное принять участие в этом мероприятии, чтобы не оставлять командира подлодки один на один со шведскими экспертами, которые вряд ли беспристрастно смогут осуществить свое расследование. Одновременно мы подчеркнули, что принципиально возражаем против опроса Гущина, поскольку еще нет на это согласия советской стороны.
В сопровождении Бъерлинга отправились в ближайший универмаг покупать теплые носки — всем остальным нас должны были обеспечить шведы. За нами по пятам и впереди шла разношерстная толпа журналистов и фотографов. Вся процессия напоминала вождение слона по улицам провинциального города.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129