— Но позвольте: как же я на нее повлияю? — спрашивал я ведущего инженера крупнейшей фирмы Швеции.
— Ну… как-нибудь там… У вас ведь есть всякие парткомы… вы власть.
— Да мы не имеем никаких рычагов влияния на эту категорию граждан.
— Но как же так? Мне говорили… Разочарованный швед уходил, что-то бормоча про себя
и искренне недоумевая по поводу бессилия консульских властей приструнить его стерву жену. Посоветовать ему выгнать ее прочь из дома я как-то не решался — все-таки я был «при исполнении», а не частным лицом, пусть и посторонним.
Еще один курьезный случай подобного рода был связан с гостиницей «Прибалтийская», которую шведские строители построили в Ленинграде. Они строили ее в течение, кажется, двух лет, и многие строители вернулись домой с русскими женами, которых они подбирали в основном в ресторанах и барах — других мест общения у них, естественно, не было.
Однажды мне позвонила в консульство шведка и спросила:
— Скажите, пожалуйста, к вам не обращался за советской визой господин Ларссон?
— Извините, но я затрудняюсь дать ответ, не зная, с кем имею дело.
— Это его жена.
— А разве вы не можете узнать об этом у своего мужа?
В трубке замолчали, потом раздались характерные вздохи, перешедшие в рыдание. Я отыскал в стопке только что доставленных турбюро «Нюман ок Шульц» паспорт Ларссона и положил его перед собой.
— Я прошу вас, не давайте ему визу, — попросила трубка.
— Вы не хотите, чтобы ваш муж уехал в Ленинград? -Да.
— Позвольте, а какие у вас для этого основания?
— Я умоляю вас, откажите ему в визе, потому что он хочет разрушить семью. Он познакомился там с какой-то женщиной и хочет развестись со мной. А у нас двое детей…
— Фру Ларссон, но как же я откажу ему в визе, если он выполняет официальный контракт? Какие причины я должен привести в оправдание руководству его фирмы?
— Так вы не можете ничего сделать? — В голосе жен-шины было отчаяние.
— К сожалению, в данном случае нет.
— Извините меня ради бога. — Бедная фру Ларссон положила трубку.
Прошло какое-то время, и я оказался на приеме, устроенном нашим торгпредством по случаю сдачи в строй ленинградской гостиницы «Прибалтийская». От шведов на прием явились представители фирмы-подрядчика. Многие из них пришли на прием с женами. Я стоял в стороне, наблюдая за гостями, когда ко мне подошел ярко-рыжий, курчавый, элегантно одетый швед. Он держал под руку молодую девицу довольно вульгарной наружности, на плечах которой, как у Джульетты Мазина в «Ночах Кабирии», весьма некстати висела рыжая лиса. Мне на мгновение показалось, что я где-то когда-то этого шведа видел, но не успел вспомнить, потому что он торжественно представился сам:
— Познакомьтесь, господин вице-консул, это моя русская жена.
Девица с лисой назвала какое-то имя, а я спросил шведа:
— Мы с вами где-то встречались?
— Да, конечно. Помните, я был у вас на приеме. Мне нужно было срочно получить визу, а вы потребовали за срочность оплату пошлины.
— Ваша фамилия Ларссон?
— Так точно.
— Теперь я вспоминаю.
Ларссон в самом начале контракта лично приносил паспорта на визу, но тогда еще я не был заочно знаком с его женой.
Итак, шведская статистика зафиксировала еще один распад семьи, а шведское общество обогатило себя еще одной персоной, выезд которой за границу доставил неподдельную радость ленинградской милиции.
Впрочем, я не буду слишком строго судить выбор господина Ларссона и его коллег. Из «интердевочек» тоже могут выйти неплохие жены. Дай бог ему счастья. И нашей девочке тоже.
…В результате массового притока в страну иностранцев Шведы имеют у себя то, что имеют. Когда я вновь появился в Стокгольме в 1996 году, то убедился, что за четырнадцать лет, прошедших с момента моего убытия из ДЗК, в столице многое изменилось. Сразу бросилось в глаза, что на телевидении появилась масса мулатов и метисов, которые по внешнему виду ничем не отличались от жителей Ямайки или Пакистана, но говорили на хорошем столичном диалекте шведского языка.
На улицах столицы, в магазинах, офисах появились смуглые, черноволосые и кареглазые шведы, которые уже не подметают метлами улицы, не сидят за рулевой колонкой автобуса, а заняли вполне престижные по старым меркам рабочие места, принадлежавшие когда-то коренным шведам. Особенно непривычно для моего глаза было наблюдать неказистого потомка латиноамериканских индейцев в форме капрала шведской армии или, наоборот, стройного гибкого выходца из индусской касты неприкасаемых за прилавком банка.
Когда я улетал из Стокгольма и ждал самолет «Аэрофлота», начинавший свой рейс в Лиме и осуществлявший транзитную посадку в Арланде, я был шокирован толпой коротконогих, пузатеньких, ширококостных и упитанных латиноамериканцев с большой примесью индейской крови в жилах, вывалившихся из чрева «Ту-154» и звонко перекликавшихся между собой на шведском языке. То были чилийцы или боливийцы, возвращавшиеся в Швецию из отпусков, которые они проводили на своей бывшей родине.
Иностранцы в весьма приличных дозах влили свою кровь в шведскую, и я сомневаюсь, что шведам при таком этническом соотношении удастся сохранить свой чисто северный тип на будущее. По языку это, конечно, будут шведы, но при виде таких шведов у Августа Стриндберга вряд ли поднялась бы рука написать знаменитую «Красную комнату».
Но времена меняются.

ШПИЦБЕРГЕН
Грумант угрюмый, прости!
На родину нас отпусти!
На тебе жить так страшно —
Бойся смерти ежечасно.
Из старинной поморской песни
Путь на архипелаг длиною в пять лет
Моцарт. Признаться, мой реквием меня тревожит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129