Их соединила спокойная, благородная дружба — прекрасная, пока они не поженились и не перебрались в дом.
Очутившись здесь, Джон понимает, что в Элизабет Банньер кроется больше, чем он предполагал, Невозмутимая поверхность дневной жизни скрывает непостижимые для него глубины. В ней есть нечто особенно одинокое, никогда не оставляющая ее скорбь. Джон не обладает достаточным умением, чтобы извлечь из нее секреты прошлого, он не имеет ключа к загадке. И считает это собственным недостатком.
Дни его в Голубом поместье просторны. Развлечений немного, если не считать книг. Гости редки, общественные события тоже. Маргарет и Элизабет всегда жили в стороне от местного общества, и хотя Элизабет всегда готова представить его соседям, он знает, что она чувствует себя не слишком легко за пределами дома.
Впрочем, скучать не приходится. Он думает, все время думает, невзирая на добрый совет доктора.
Он не может понять свою жену и полагает, что знает причину. Кто он такой… сушеная скорлупа, унылый циничный обломок. Пустой человек. Он ни на что не надеется. Брак с Элизабет Банньер кажется ему случайным отклонением в череде потерь и боли, складывающихся в жизнь человека. Он никогда не думал, что брак продлится навечно, но это ничего не значит. Джон считает, что скоро умрет, что надсаженное сердце, наконец, сдастся в неравной борьбе за воздух. Можно надеяться, что брак их протянется достаточно, чтобы она проводила его, однако он не рассчитывает на это.
Здесь в поместье все становится понятнее. Джон понимает, что Элизабет нуждается в большем, чем он может дать. Ее жизненный центр не сгорел посреди французских трясин. Джон начинает думать, что если он не знает свою жену, то и она не знает себя.
Он внимательно наблюдает за ней этим летом и видит избыток энергии, необычайный прилив. Оттого ли, что ей удобно в поместье, что она считает себя дома? Походка Элизабет стала пружинистой, она словно готова сорваться с места в любое мгновение. Волосы ее пышут здоровьем, щеки румяны, глаза чисты и искрятся.
Он старается понять, какие же перемены произошли после их брака. Отчасти это связано с теннисом, решает он, вспоминая прилив адреналина после быстрых у томительных упражнений. И сперва ощущает неподдельную радость от того, что она нашла партнера, не уступающего ей в мастерстве.
Однако Лайтоулер ему не нравится. Уж в чем-чем, а в эгоизме Дауни можно обвинить в последнюю очередь. Но он достаточно восприимчив, чтобы заметить сильную ниточку самолюбования, вплетенную в характер молодого человека. Потом он понимает, что молодой Лайтоулер хочет добиться Элизабет. Его бы скорей удивило, если бы Питер оказался к ней безразличен. В нее должны влюбляться все знакомые, думает Дауни. Разве может быть иначе? Она мила как весна, нежна и благородна. Изящна как олени, которые иногда приходят из леса.
Он видит, как она оживает этим летом в обществе Лайтоулера. Этого нельзя отрицать. И поэтому погружается в глубокую депрессию по мере приближения осени.
Почему она должна соблюдать целомудрие? Все дело в этом, нечего сомневаться. Она заслуживает страсти, тепла и физического восторга, а не увечной дружбы, кроме которой Дауни нечего предложить. Самый неэгоистичный из мужчин, не рассчитывающий получить от брака ничего, кроме приятельских отношений, он сам пригласил Лайтоулера в их дом.
Он хочет, чтобы Элизабет было легко оставаться его женой.»
— Ужинать!
Том слышит зов Рут и распрямляется. Спина его болит, рука онемела от напряжения. Он начинает улавливать черты благородства в характере Джона Дауни, истинного великодушия. Элизабет вышла за него замуж, она действительно любила его, и это делало поступки Лайтоулера еще более ужасными.
Сейчас рядом с Питером Лайтоулером Кейт. Том глубоко вздохнул. Лайтоулер стар, стар и немощен. С Кейт ничего не может случиться, она сильна, молода и способна сама позаботиться о себе.
Я никогда не сумею вновь встретиться с этим человеком, с уверенностью подумал Том. Потому что повесть моя придумана, сочинена, и я знаю лишь, что правда неподалеку. Совпадения могут оказаться случайными, но эмоциональный характер моей повести достаточно справедлив.
Отодвинув кресло от стола, он прогнул спину.
Надо бы узнать, вернулась ли домой Кейт, и он направился в кухню. В ней полно народа.
Рут, Саймон, Алисия, Кейт… Кейт сидит за столом, опасно наклонив стул назад.
— Привет, Том, ну как там муза, как у тебя дела? — Она искрится жизненной энергией, счастливая и расслабленная.
А он сердился. Он волновался.
— А где ты была? — пробормотал Том. — Я искал тебя.
— Гуляла, — ответила она, пожимая плечами. — Я думала, что ты хочешь побыть наедине с книгой.
Дверь открылась, вошел Бирн, одетый в желтую рубашку, в которой его здесь еще не видели.
— Ну что за веселая вечеринка у нас сегодня! — Глаза Саймона злодейски блеснули. — Простите меня, схожу и надену галстук. Надо было принести бутылку. Какое упущение. Похоже, у меня ничего нет под рукой.
— Тихо, Саймон. — Рут ухмыльнулась, открывая холодильник. — Хочешь фруктовый пунш или предпочтешь безалкогольное пиво? Бирн, что вы хотите?
— К пиву я даже не прикоснусь, — объявил Саймон громким театральным шепотом. — Кошачья моча. Мерзость. Лучше уж воды из-под крана.
— А мне нравится пунш, — сказал Бирн.
— Я должна извиниться, — напряженно проговорила Алисия. — Простите меня за… вторжение в коттедж сегодня утром. Мне жаль виски. Вполне естественная ошибка, однако я излишне поторопилась.
— Все в порядке, пустяки. — Бирн сел за стол возле Тома. — А как продвигается книга? — спросил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117