По контрасту с гневом Шеннон, горечью Делвина и слезами Фионы, лицо Нила выражало одно лишь возбуждение. Сверкая черными глазами, он спросил:– Можно я сяду с Моузом? Хоть ненадолго? Он умоляюще смотрел то на мать, то на брата:– Пожалуйста, Моуз не будет возражать. Правда, Моуз?Кучер – уже не раб, он все-таки больше чем просто слуга, – покачал седеющей головой и улыбнулся:– Он может ехать со мной до самого Нового Орлеана, пока не придет время расставаться.– Ну что ж, тогда, полагаю, все в порядке, – улыбнулся Такер, взъерошив черные как смоль кудри мальчика. – Взбирайся на козлы.Нил, тоже расплывшись в улыбке, вскарабкался на козлы, по-мальчишески равнодушный к драматизму момента. Такер от души пожалел, что не может так же легко относиться к происходящему, и, не в силах сдержаться, вновь повернулся к матери. Морин в последний раз посмотрела на здание из красного кирпича, бывшее домом для трех поколений Бренигенов. Такер проследил за взглядом матери.– Мы действительно никогда больше не увидим «Туин Уиллоуз» Twin willows – две ивы (англ.) Примеч. перев.

, сынок? – тихо спросила она.– Да, мама, никогда.– Все равно название теперь не подходит, ведь ив больше нет. Помню ясно день, когда их срубили. Стояла ужасная жара. Ты сражался с генералом Ли в Виргинии, а отец и Грейди были в Атланте. Явились янки и взяли все, что не было прибито гвоздями к стенам и к полу, а остальное поломали и сожгли. И заодно они уничтожили ивы.Руки Такера чуть крепче сжали хрупкие плечи матери. Он знал: настало время распроститься с горечью, как уже было сказано Делвину. Но иногда…– Фаррел всегда говорил, что когда-нибудь мы посадим новые.– Обязательно, – кивнула Морин, чувствуя, как судорожно сжимается горло. – Только не здесь.Взгляд матери скользнул дальше, к тому месту, где находилось семейное кладбище.– Война изменила твоего отца. Он был таким сильным, веселым и добрым… Я навсегда запомню Фаррела таким.Она коснулась платочком носа:– Твой отец… Грейди… Как больно оставлять их здесь. Ты так и не увидел, как вырос твой брат. Ты и Грейди…Морин смолкла, глотая слезы.– Я знаю, мама.– Боже, я совсем как Фиона, – вздохнула мать, распрямив плечи. – Ничего, нам полезно пережить новые приключения. Знаешь, сынок, я никогда не была дальше Атланты. Пора взглянуть на новые места.Пальцы Морин коснулись руки сына, и она прошептала:– Ты сделал все, что мог, Такер. Твой отец всегда гордился тобой. Ты такой прекрасный сын!Такер стиснул зубы. Он, конечно, сделал все, что мог, но этого оказалось недостаточно. Сумей он добиться большего, плантация, возможно, не перешла бы в руки хищника-янки, а семья не разлетелась бы, словно листья по ветру. Если бы он только смог сделать больше…Но самобичевание ничего не изменит.Такер молча взял мать под руку и усадил в экипаж.– Готово, Моуз, можно ехать, – сказал он и уже хотел присоединиться к родным, но тут увидел ее. Чармиан Пинкхем, на маленькой гнедой кобыле, ожидала их в конце подъездной аллеи. Ее белокурые локоны были спрятаны под кокетливую желтую шляпку в тон платью, складки которого раскинулись по дамскому седлу и по бокам лошади, словно солнечные лучи. Такер не видел ее уже почти год, со дня свадьбы. Чармиан совсем не изменилась. Прекрасна, как всегда. Почему она явилась? Зачем посыпать солью старые раны?– Подождите здесь, – велел он и не спеша зашагал по усаженной деревьями аллее.– Я не могла позволить тебе уехать, не простившись, – тихо сказала Чармиан, когда Такер остановился рядом с лошадью.– А я думал, мы уже давным-давно попрощались. На твоей свадьбе.– О, Такер, почему тебе понадобилось так упрямиться?Наклонившись вперед, она положила на его грудь затянутую в перчатку руку.– Если бы ты только позволил папе…– Ты знала, почему я не мог работать с твоим отцом.– Но ведь не было никакой нужды терять «Туин Уиллоуз». Если бы ты согласился работать на папу в прошлом году, когда он предлагал, мы могли бы пожениться и теперь тебе бы не пришлось никуда уезжать. Мы были бы вместе, как и намеревались.По мнению Такера, в Чармиан было все, что он желал в женщине. Когда ему было семнадцать, Чармиан впервые призналась, кокетливо похлопав ресницами, что чувствует себя совершенно беспомощной без него, и он решил жениться только на этой девушке.Такер считал Чармиан прелестной и изысканной, воплощением истинной леди-южанки. Он любил ее. Но Чармиан лгала ему. Все в ней оказалось фальшивым.– А Деннис знает, что ты здесь, Чармиан? Но Чармиан будто не слышала:– Мы могли быть счастливы, Такер. Будь ты таким же сообразительным, как отец и Деннис, ты мог бы вернуться с войны еще богаче прежнего. Но ты и твоя гордость! Что хорошего она даст тебе? А куда ты едешь?– В Айдахо, – сухо сообщил Такер.– Ах, не все ли равно!Всхлипнув, она прошептала, поднося к глазам белый платочек:– Знаю только, что буду тосковать по тебе. Такер сам удивился, насколько равнодушным оставили его слезы Чармиан. Он ожидал снова почувствовать знакомую боль, причиненную обманом, снова ощутить, как разрывается сердце, но последняя энергия истощилась, куда-то пропала, и не осталось сил даже на гнев. Осталась лишь легкая горечь воспоминаний. И все.– Вряд ли Деннису это понравится, – заметил он с еле заметным сарказмом.Чармиан застыла, выпрямилась и отняла руки.– По крайней мере, у Денниса достаточно мужества, чтобы остаться в Джорджии и безропотно вынести самое худшее.– Не стоит оставаться в Джорджии, если для этого приходится сотрудничать с янки и мародерами и отнимать дома у моих друзей, уже и так потерявших все. Даже ради тебя, Чармиан.Она с размаху ударила его хлыстом по лицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85