Не думайте, что я боюсь нападения, для нашего святого дела я готов на все, за исключением того, что может вызвать восстание или смятение, — сказал Жозе.
— Ты хочешь сказать этим, брат Жозе, что сутана сделалась предметом всеобщей ненависти. Мы все предоставляем вам, потому что видим в вас верных и осторожных друзей, не способных нарушить тайну нашего святого дела. Во всех монастырях до границы вы встретите радушный прием, и даже в заграничных монастырях можете рассчитывать на помощь.
— Особенно у преподобного отца Целестино в Рипифоре близ Парижа, — прибавила сестра Патрочинио, — он поверенный духовника французской императрицы.
— Поэтому хорошо, преподобные отцы, если бы вы послали письмо отцу Целестино с просьбой не препятствовать аресту дона Рамиро, — проговорил хитрый иезуит Кларет.
— Рамиро находится при парижском дворе под именем дона Олоцаги, — сказал Антонио.
— Он поверенный Евгении Монтихо.
— Преподобному брату Целестино легко будет выхлопотать у императрицы приказание не мешать задержанию опасного дона Рамиро, а мы поведем это дело так, — сказал Жозе, улыбаясь, — что никто не догадается, что предводитель «летучей петли» и Олоцага — одно и то же лицо.
При последних его словах Антонио взял в руки перо и собственноручно составил какое-то шифрованное письмо, которое Жозе и Кларет должны были передать святому отцу Рипифорского монастыря. Эта мера предосторожности была, без сомнения, превосходна, потому что графиня Генуэзская, устремив на Кларета свои прекрасные глаза, слегка кивнула головой. Пока Антонио доканчивал свое письмо, она подошла к Жозе и шепнула:
— После дона Олоцаги — Энрика и Аццо, я должна получить их.
Иезуит Кларет приблизился к столу, за которым сидели великие инквизиторы.
— Извините, преподобные отцы, — начал он, — что попрошу у вас милости: в случае, если мне удастся вместе с братом Жозе предать Рамиро в руки святого трибунала, я обратился бы к вам с просьбой. Просьба моя нескромная, но вам никогда не придется раскаиваться в том, что вы исполнили ее.
— Говори, благочестивый брат.
— Изабелла Бурбонская нуждается в духовнике. Духовник, как вы знаете, всюду, как тень, сопровождает королеву, руководит ею и советует только то, что одобряет Санта Мадре. Сделайте меня ее духовником, — почти шепотом проговорил Кларет. Его косые глаза и круглое лицо приняли такое простодушное выражение, что можно было подумать, будто это добрейший из смертных.
Старик Антонио посмотрел на него и признался себе, что этот лицемер как нельзя лучше годился для той роли, которую просил.
— По возвращении, брат Кларет, — отвечал Антонио, понизив голос. — Вот письмо к благочестивому Целестино в Рипифорский монастырь. Да благословят и сохранят вас все святые! Поспешите, мы будем молиться, чтобы вы как можно скорее вернулись сюда с хорошими вестями.
Жозе и Кларет поклонились и тихо вышли. Лицо старика Антонио сияло самодовольной улыбкой — Жозе и Кларет были настоящими слугами ордена иезуитов!
— Рамиро почти что в нашей власти, — сказала графиня Генуэзская, — прежде чем овладеть Изабеллой Бурбонской, надо сделать еще одно, что не менее важно, чем арест Рамиро: пока герцог де ла Торре и граф Рейс имеют власть, все наши старания напрасны.
— Мы это знаем и слышим от тебя уже в третий раз. Да благословят тебя святые за твое усердие, сестра Патрочинио! Но время гибели этих людей еще не настало. Герцог де ла Торре имеет сильное влияние на Изабеллу Бурбонскую. Граф Рейс же пользуется в народе и среди военных такой любовью, что мы должны быть более чем осторожными, — ответил старик Антонио.
Другие великие инквизиторы в знак согласия кивнули головами.
— Так мы сумеем изгнать его из Испании! Что будет потом, не наше дело, — прошептала хитрая монахиня, и прекрасное лицо ее приняло демоническое выражение.
— Его время настанет! — проговорил Антонио.
— Не медлите слишком, преподобные отцы, Серано окажется в наших руках, когда брату Жозе удастся найти Энрику.
— Когда Рамиро будет устранен, тогда падет сначала граф Рейс, потом герцог де ла Торре. Но можно ли рассчитывать на твою помощь?
— Сестра Патрочинио посвятила всю свою жизнь этой цели и предана вашему святому обществу душой и телом, — проговорила прекрасная графиня.
Спустя час после того, как Олоцага выехал из Мадрида, за ним последовало по проселочной дороге несколько не замеченных им людей. Впереди скакали на лошадях монах и какой-то человек в коротком черном плаще и остроконечной шляпе, за ними еще четверо в длинных плащах.
Мы знаем, что Олоцага со своими слугами благополучно доехал до Парижа: заговорщики Санта Мадре предпочли совершить свое дело во Франции.
Через несколько дней после приезда дона Олоцаги в Париж туда прибыли Жозе и Кларет с четырьмя фамильярами, остановились в простой гостинице и после короткого отдыха отправились в Рипифорский монастырь, что в трех милях от Парижа. Монастырь этот лежал в долине, окруженный прекрасными полями и лугами, и производил более приятное впечатление, чем испанские монастыри. Толстая каменная стена окружала здание, и вместо глухого монастырского двора был сад с большими деревьями, в тени которых находились могилы усопших братьев.
Отец Целестино — худой, необыкновенно высокого роста монах с густой черной бородой, ласково принял двух братьев, особенно Кларета, передавшего ему письмо от отца Антонио. Он пригласил их к обеду и сказал, что немедленно исполнит желание святого трибунала, но что ему необходимо сначала узнать, где находится дон Рамиро.
Кларет и Жозе тотчас же подробно описали внешность предводителя «летучей петли» и указали место его обитания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138